Тем временем наша милая официантка менялась самым решительным образом. Черные штаны на ее ногах вдруг утратили некоторые морщины и складки, словно внезапно стали в обтяжку. «Просто у нее на ногах шерсть дыбом встала», — догадался я и перевел взгляд на руки. Ничего себе руки, видал и получше, но на пальцах, несколько скрючившихся, ногти, подведенные черным лаком, загнулись, как у медведя. Таким коготком можно любой матрас распороть одним махом вместе с кроватью и тем, кто под кроватью. Между тем рот Кэтрин округлился, а нос неприятно съежился. Не знаю, может ли еж съежиться не только туловищем, но и носиком, но вид бы у него был схожий с некогда миловидной девушкой. Изо рта проступили остренькие зубки, некоторые из которых походили больше на клыки. Лишь только волосы не изменились, не стали дыбом и не обвились вокруг шеи.

Саша заканчивал свою вдохновенную игру, а Кэт начала двигаться: подняв руки перед собой, как суслик, она стала переставлять негнущиеся ноги, медленно вращаясь вокруг воображаемой оси. «Боже мой, — подумал я, — ведь это просто танец! Вот что делает с людьми волшебная сила музыки!» И тут же растерялся не на шутку: музыка кончится, Кэтрин разобидится и оторвет одним махом кому-нибудь из нас голову, а, скорее всего, обоим оторвет.

— Играй, Саша, играй «Гринсливз» дальше. Играй, прошу тебя, без остановки! — сказал я тонким голосом.

Старпом на минуту поднял голову, но, увидев странные метаморфозы на расстоянии вытянутой руки, вновь ударил по струнам, втянув голову в плечи. Кэт не успела остановиться и совершить что-нибудь непоправимое, начала снова, неуклюже переступая ногами, вращаться в танце.

— Джавахарлал, гурия, бадмаш! — раздался вдруг уверенный голос. Может быть, он произнес что-то другое, но мое ухо уловило удобные для моего восприятия созвучия. На входе в бар стоял Джефф, скрестив руки на груди, нимало не пугаясь, да вообще без всякой озабоченности на лице. Саша, прекратил играть и зажмурился. Кэтрин же нехотя опустилась в кресло, посмотрела пристальным взглядом на хозяина гостиницы, вздохнула и, спустя несколько мгновений, вышла вон, на ходу преображаясь в обычный человеческий облик.

— Могу ли я Вас, господа, попросить об одном одолжении? — спросил Джефф, когда безмолвная Кэт скрылась в коридоре.

— Если нальете светлого пива — то, пожалуйста, — ответил я. Саша подавленно молчал, обнимая гитару, словно ее у него сейчас отберут.

Джефф со свойственной ему неторопливостью зашел за стойку, нацедил два полных больших стакана и пододвинул ко мне:

— За счет заведения, господа.

Мы кивнули головами, что на языке истинных джентльменов означает: «сам дурак».

— Итак, могу ли я выразить просьбу?

— Пожалуйста, — ответил старпом, одним махом вылакавший полбокала.

— Я не ожидал, что в музицировании Вы достигли немалых высот.

— Благодарю за комплимент, — вставил реплику Саша.

— Тем не менее, — продолжил Джефф, — мне хотелось бы попросить Вас исключить из своего репертуара на время нахождения в этом заведении древние песни, особенно имеющие отношения к Британским островам.