– Я вообще думала, что кудесники работают на заводах и как-то там укрепляют уже готовые изделия, – призналась Рина.

– Ну нет, это гораздо более изящное и сложное искусство, – пыжился Кёрфин, не замечая, что Тириска посмеивается над ним в свою кружку. Однако взгляд ее изменился с тех пор, как она узнала о его недавнем геройстве. Теперь она смотрела на него как-то внимательней. С капелькой интереса. И Рина сочла это за успех.

Она и сама не понимала, почему ей вдруг так захотелось, чтобы Кёрфин и Тириска друг другу понравились. Это желание возникло даже не из сочувствия к кудеснику, а, скорее, потому, что в этом чужом разрушенном мире им с Альбертом не хватало чего-то привычного и стабильного, наполненного любовью. Как семья.

Прихлебывая горячую воду из горлышка, Кёрфин взялся рассуждать о том, что даже качество вина можно определить по форме бутылке. Рина снова занервничала, но Альберт ловко увел разговор в другую сторону, вспомнив о чудесных светильниках в пещере Собирашек, и Кёрфин пустился в объяснения о том, как эти штуковины можно сделать, и о самых диковинных стеклодувных изделиях в мире. Так, например, Рина узнала, что в Нагории, в закрытом городке, есть удивительный поющий сад, где все деревья выдуты из трубочек разной величины лучшими выпускниками мастерских. Благодаря ветру – а в Нагории он есть всегда, – сад поет, пропуская воздух через трубочки и звеня хрустальными листьями, и по звуку можно определить, какая будет погода.

Веки Рины уже слипались, когда Альберт заговорил про собственный сад, который мечтал вырастить, и теперь уже всем зевалось от потока информации о яблоках и садоводческом деле.

«Как хорошо, что Альберт со мной, – сонно размышляла Рина. – И как он все время так ловко это делает? Как он умудряется так легко разряжать обстановку, чтобы всем было уютно и весело?»

Едва догорел костер, все забрались в кузов и, закрутившись в одеяла, улеглись рядом четырьмя вялыми гусеницами. Рина уснула мгновенно. Ее не успели догнать ни покалывание в ноге, ни дискомфорт от ушибленного затылка, ни многочисленные страхи и переживания. Все это опередили усталость и сон, куда не смогло пробраться ни одно сновидение.

Проснулись от сигнала велосипеда, которому поручено было их разбудить, и продолжили путь к Дитромею, а поздним вечером следующего дня добрались до тех самых холмов, откуда Рина еще недавно наблюдала за городом.

– Я бы подъехала вплотную к стене, но слишком хорошо знаю этих тварей. – Тириска не стеснялась в выражениях. – А ехать туда без включенных фар в такую темень равно свернуть себе шею в первом же овраге. Так что дальше ты сам, кудесник. А мы пока покатаемся по округе, разбудим жителей и поищем бензин заодно.

Мысленное радио в голове Рины как будто щелкнуло и переключилось на частоту, о которой она даже не подозревала. Частоту, на которой взрослые сняли с нее ответственность и необходимость рисковать своей жизнью. Частоту, на которой история могла продолжаться и без нее и голос диктора вещал о чужих приключениях.

Как-то так вышло, что на пути к Дитромею они говорили о чем угодно, кроме предстоящего пробуждения кудесника Натана, но Рина даже не думала, что планы Тириски настолько отличаются от ее собственных. Она напрочь забыла о том, каково это – надеяться не только на себя.

Кёрфин растерянно вертел головой, глядя то на неё, то на Тириску.

– То есть… я пойду туда… один? – пробормотал он.

Тириска нахмурилась, и в полумраке кабины ее лицо, резко очерченное тенями, никому не показалось милым.

– А ты что, всерьез думал потащить с собой детей? Или, может, меня? Как мопед я бы еще могла помочь, но в таком теле уж извини. От меня будет больше пользы как от водителя.