– Раз так, – произнес наконец Рондевул. – То я отправлюсь к Ветродую. И все те, кто желает последовать за мной и способен ходить или хотя бы ехать на чем-то, пусть тоже проснутся и добираются до перехода самостоятельно. У оставшихся будет работа поважнее, чем хоронить тела, когда проклятие завершит свое действие. Так что все свое мы должны по возможности забрать с собой.

Рина резко выдохнула и не смогла вдохнуть.

Рондевул обернулся к горожанам и сказал:

– Проклятие, постигшее всех нас, – это моя ошибка. Я уже давно понял, что недооценивал своего сына. Я бился над его задумкой долгих два века вместе с учеными, кудесниками и выдающимися Виндерами. Я просил помощи у всего королевства, но так и не сумел разгадать задумку Аскара до конца. И теперь я узнаю, что он сумел объединить вокруг себя людей, повести их за собой, организовать целое королевство и править им…

Он ждал, когда я сдамся, усну и наконец увижу плоды его трудов. Но я не мог оставить мой народ. Я всегда чувствовал свою вину и потому продолжал бодрствовать. Но прямо сейчас от меня, как от короля, больше ничего не осталось. И если на то ваша воля, казните меня за мою ошибку. Но если вы позволите мне, я хочу уйти на ту сторону, к моему сыну.

– А кто тогда будет править здесь?! – Рина с облегчением узнала голос Альберта. Слегка гнусавый от слез, но по-прежнему звонкий. Брат стоял рядом с мамой, и злобы в его глазах больше не было. – Неужели Оливия?

– Принцесса Оливия давно уже не рвется к власти, юный Виндер, – ответил Рондевул. – Она умерила свой пыл до такой степени, что самолично вызвалась привезти тебя во дворец, когда узнала, что ты застрял на скале.

«Синий велосипед?!» – ахнула про себя Рина.

– Отныне будущее Хайзе зависит от кудесников, – продолжил Рондевул, указав на мастера Натана. – Именно на их плечи ляжет восстановление королевства. Так почему бы не выбрать правителем лучшего из них? Этот человек настолько силен, что превратил Дитромей в руины, и он же сумеет вернуть ему прежний вид.

Народ вокруг Натана Фармандера расступился, образовав еще один коридор между ним и старым королем. Кудесник с минуту смотрел неотрывно в глаза Рондевула, потом обвел взглядом площадь.

– Согласен ли на это народ после всего, что я натворил?

Новоприбывшие заполнили уже все свободное пространство. Тут были теперь и подростки, и старики. Дети сидели, свесив ноги, на обломках, а иные, осмелев, тыкали палками Собирашек.

– Народ согласен! – неожиданно ответила Рина.

Не потому, что решила за всех. А потому, что чувствовала их души.

Никто не возразил, и старый король снял свою корону и передал ее в руки Натана. А потом расправил плечи и неожиданно легкой походкой с улыбкой на устах пошел обратно к колдунам.

Сирена же, еще не выразившая согласия, двинулась к Рине, но перед ней выскочил Клим, а перед Климом – Кёрфин. Папа постарался унести дочку вглубь толпы, но она не позволила.

– Пропустите ее. Пусть скажет, что хочет.

– Ты все еще не согласна уйти со мной, девочка? – с грустью спросила Сирена.

– Нет, – твердо сказала Рина и улыбнулась. – Но у тебя теперь будет целая куча детей. Самого разного возраста. И всех надо сделать счастливыми и обеспечить роскошью. – Она кивнула в сторону вереницы людей, которая постепенно выстраивалась за Рондевулом.

Сирена ласково погладила Рину по щеке и вернулась, бодро хромая, во главу своего шествия.

– Поспешите оповестить всех желающих! – крикнула она толпе.