С возвращением демократии женские группы, которым помогал мой фонд, избавились от мачистского давления военного менталитета, расцвели и существуют по сей день. Благодаря им в наше время возможен развод, приняли закон об абортах. Мы движемся вперед, но крабьим шагом: два шага вперед – один назад. Фонд наконец то нащупал свою первоочередную задачу. Раньше я раздавала деньги направо и налево, пока не сосредоточилась на главном вопросе, которым, надеюсь, фонд будет заниматься и после моей смерти: это борьба с семейным насилием. Идею подала мне девушка по имени Су сана, младшая сестра Этель вины. Ты знаешь, кого я имею в виду, Камило.

В юности Нарсиса, дочь Факунды, прижила от разных мужчин нескольких детей, которых оставляла на мать, пускаясь в похождения с очередным возлюбленным. Нарсиса как раз была с одним из этих мужчин, но тут случился военный переворот, и она исчезла на два или три месяца. Затем вернулась, одинокая и беременная, как это случалось и раньше, и в положенный срок родила дочку Сусану. Я много раз видела девочку на ферме, она росла под присмотром бабушки вместе со старшими братьями и сестрами. Ей едва исполнилось шестнадцать, когда какой то полицейский увез ее в деревню километрах в тридцати от Науэля; новости о ней я узнавала только от Фа кунды. Она рассказала, что внучка влачит жалкое существование, тип, который ее увез, пьет как сапожник, к тому же ее колотит. Ей было восемнадцать, а у нее уже недоставало выбитых им зубов.

Однажды в Санта Кларе появилась незнакомая женщина, она привезла младенца и маленькую девочку в подгузнике, которая едва ходила, и оставила обоих на попечение Факунды и Нарсисы. Это были дети Сусаны, которая лежала в больнице со сломанной рукой и ребрами. Полицейский набросился на нее в припадке ярости и принялся избивать ногами. Сусана оказалась в больнице не впервые. Я как раз гостила на ферме, когда женщина рассказала нам о случившемся. Услышав крики, она позвала других соседок, которые явились Сусане на выручку целой гурьбой, вооружившись сковородками и швабрами.

– Мы должны защищать друг друга, мы всегда готовы вступиться, но иногда не слышим криков или не поспеваем вовремя, – добавила она.

Я отправилась с Факундой навестить Сусану; бедняжка лежала в общей палате, одна рука была в гипсе, подушки не было, потому что удары пришлись и на голову. Врач сказала, что самые тяжелые случаи в ее работе – жертвы семейного насилия, которые снова и снова попадают в отделение неотложной помощи.

– Однажды эти женщины исчезают навсегда. Их убивает муж, любовник, а то и отец.

– А как же полиция?

– Никак. Умывает руки.

– Бедняжку Сусану избил как раз полицейский.

– Ничего с ним не сделаешь, даже если он забьет ее до смерти. Скажет, что это была самооборона, – вздохнула доктор.

К тому времени я уже несколько лет работала в женских группах и, выискивая способы помочь, приобрела некоторую осмотрительность, а не бросалась сразу менять реальность, как поначалу. У женщин из группы имелся опыт, они могли предложить верное решение, моя роль сводилась к материальной поддержке, но от случая с Су саной, внучкой Факунды и сестрой Этельвины, кровь вскипела у меня в жилах. Я отправилась в Сакраменто переговорить с судьей, коллегой моего брата Хосе Антонио на несколько лет моложе его.

– Полиция не имеет права врываться в дом без ордера, Виолета, – ответил он, когда я рассказала о случившемся.

– Даже если кого то избивают?

– Не преувеличивайте, друг мой.

– В нашей стране самый высокий уровень семейного насилия в мире, вы разве не в курсе?

– В большинстве случаев это частное дело, которое не входит в компетенцию правоохранительных органов.

– Начинается с избиений, а кончается убийством!

– В этом случае вмешивается закон.

– Да, конечно.