Она и в Москву-то перебралась только из-за того, чтобы помочь большему числу нуждающихся. Да так и не привыкла за пять лет к городской суете, так и тянулась душой к лесной избушке, затерянной на просторах Румынии, в которой жила отшельницей в юности. Сначала вместе с бабкой, потом - одна. Бабка Мария, известная знахарка, целыми днями втолковывала ей свои знания и не могла сдержать досады. Не было в девочке ее таланта врачевать тела и души; даже простые лечебные отвары, приготовленные в точности по ее рецептам, не несли никакого целебного эффекта. "Вот безрукая!" - в сердцах говаривала бабка Мария. Жаль было ей покидать землю, не передав никому своих знаний. Да что толку со знаний, когда самого главного, дара целительства, нет?

   Это случилось уже после смерти бабки. Двадцатилетняя София в тоске бродила по ковру из желтых листьев. Как жить дальше? На что жить? Скоро закончатся отвары, наготовленные бабой Марией впрок, и она останется без дров, мяса и овощей, которые привозили благодарные селяне. Перебираться в деревню, в город? Страшно. Да и на что? Денег бабка никогда не брала, сбережений Софии не оставила. Девушка выросла дикаркой, даже в сельскую школу не ходила - боялась надолго покидать старую бабку. Лес был ее единственным другом. Он, конечно, не оставит. София улыбнулась сквозь слезы, заприметив среди листвы красную шляпку подосиновика. Он, родимый, накормит грибами и ягодами. Летом она не пропадет. Да только лето закончилось, скоро укроет снегом хлебосольные полянки, и что она будет делать зимой? Одна? В лесу? Это при жизни бабки тропинка к их избушке была истоптана валенками, и они не сидели без работы. Только и успевали делать отвары от простуды из заготовленных летом травок, тем и жили. Погреб всегда был полон снеди, а сарай - дров. Да только теперь селяне быстро поймут, что София не чета своей искусной бабке. И заметет снегом тропинку, и замерзнет от стужи девушка в холодной избушке...

   - Эй, красавица, о чем тоскуешь?

   София испуганно обернулась на мужской голос и замерла. Статный красавец гарцевал на рыжем коне и не сводил с нее взгляда. Сколько раз она мечтала об этой встрече! Сколько раз в мечтах представляла, как однажды он приедет за ней и увезет с собой - прочь от стонущей от старости избушки, от строгой бабы Марии, от ставших ненавистными травок, от едкого дыма отваров, которые постоянно кипели на огне... И он явился именно сейчас, когда был так нужен ей.

   София улыбнулась и без страха посмотрела в глаза спешившегося мужчины, который шел к ней.

   Я твоя, забери меня отсюда, люби меня, не нужно лишних слов.

   Она доверчиво потянулась ему навстречу, укуталась в тепло его рук, как в уютный шерстяной плед, вдохнула незнакомый мужской запах...

   Очнулась она от пробирающего до костей холода. Совсем стемнело, она была одна. София непонимающе поднялась со смятых желтых листьев, отлепила от шеи приклеившийся листок осины, не заметив на нем высохших капелек крови.

   Причудилось ей все? Приснилось?

   Девушка поежилась от пронизывающего порыва ветра и побежала к избушке. Лес она знала как свои пять пальцев и дорогу домой могла бы найти даже в безлунную ночь, а уж сейчас, в полнолуние, это и вовсе было просто.

   Всю ночь она металась в лихорадке. Не спасали даже бабушкины отвары. В короткие минуты забытья она видела бабу Марию. Та неодобрительно качала головой:

   "Эх, забрать бы тебя с собой, непутевую, пока бед не натворила, да не могу".

   "Что мне делать, бабушка?"

   "Уезжай отсюда, горюшко, уезжай, как можно скорей! Пообещай мне".