|
В случае чего его хватятся мигом, расследуют дело и натянут тебе яйца на лоб. Выгораживать не буду, потому и предупреждаю особо. – Понял, Матвей Афанасьевич. Понял! – Вот и хорошо. С другой стороны, через Варшавского мы можем и по-тихому выяснить, что известно науке про Голос Бога. Что известно и предпринято по этому вопросу за границей. Выходил ли на связь с профессором Грозднов, а главное – в точности узнать, как Голос этого Бога услышать и правильно понять. А также что он может нам рассказать. В общем, запиши адрес Варшавского и заедь к нему по пути, когда повезешь Стаднюка на место. – Уже садился в автомобиль, Матвей Афанасьевич. – Давай-давай! Записывай. Значит, прямо сейчас и заедешь. Представишься комиссаром по надзору за наукой, спросишь про Грозднова и остальное. Сам знаешь, как такие штучки делают. Возможно, Варшавский скажет нечто такое, что пригодится тебе сегодня. Максим Георгиевич записал под диктовку адрес. Это оказался Петровский бульвар, что привлекло внимание энкавэдэшника. На Петровском жил и Стаднюк с сестрой, причем точно напротив указанного адреса. Странное совпадение. Но делиться мыслями с начальником Дроздов не стал – тот не хуже его знал адрес стаднюковского дома. – Все, – закончил Свержин. – И ни пуха тебе ни пера. – К черту, товарищ Свержин. Дроздов положил трубку, взял лежавший на столе пакет и снова его оглядел. Единственная надпись гласила: «Дроздову». Никаких грифов, никаких особых инструкций. Дрожащими пальцами он разорвал желтоватую оберточную бумагу и пробежал глазами начальные строчки на первом листе. «Я, профессор Варшавский, считаю необходимым довести до сведения компетентных органов, что мне в руки случайным образом попала любопытнейшая информация, связанная с неизведанным явлением астрофизического порядка. Основой информации являются дневники красноармейца Тихонова, входившего в состав пропавшей экспедиции Советского правительства на Тибет». Дроздов аккуратно сложил листки, сунул в карман пальто и вытер выступивший на лбу пот. В первую секунду он решил, что это третье письмо Варшавского в НКВД, но потом понял – второе. Кто-то в канцелярии попросту перепутал Дроздова с Гроздновым и переправил письмо не по адресу. Максим Георгиевич потянулся к телефонному аппарату, но задумался и не стал поднимать трубку. «Может, и не стоит никого посвящать в то, что письмо у меня. Затерялось – и все. Концы в воду. А к Варшавскому я заеду. Теперь это обязательно следует сделать». Он вернулся в машину и захлопнул заднюю дверцу. – Сердюченко, кати в центр, на Петровский бульвар. ГЛАВА 8 _28_декабря_1938_года,_среда._ _Москва,_Петровский_бульвар_ Варя, поджав ноги, сидела в тяжелом кожаном кресле и всхлипывала. Посреди огромной гостиной высилась наряженная елка, стен не было видно за дубовыми стеллажами с книгами. На каминной полке в рамочке под стеклом красовалась аляповатая грамота с надписью: «Тов. В. С. Варшавскому, профессору-большевику, от имени трудового народа». – Не реви! – буркнул пожилой мужчина, выходя из дверей кабинета. – Я не могу работать, когда ты плачешь! Мы же с тобой договорились, что завтра все разузнаем. Не может же просто так пропасть человек в Стране Советов! – Его забрали… – в который уж раз повторила Варя и заревела навзрыд. |
