|
– Она взглянула на священника, вдохно-вившись давними воспоминаниями. – Я и вправду была невестой. Они пришли в замок моего отца и купили меня как невесту. Они говорили, что я должна быть девственницей, и с ними вместе явились повивальные бабки и принесли с собой чашу с теплой водой. Они осмотрели меня и сказали, что я девственна, и только после этого Флориан забрал ме-ня. Я стала его невестой. Священник пристально смотрел на нее, как если бы не мог сдвинуться с места. А старик продолжал заниматься своими картами, время от времени бросая на Урсулу заинтересованный взгляд. – Можете ли вы представить мой ужас? – спросила, обращаясь к ним, Урсула. Она взгля-нула на меня, откидывая волосы на спину. Они снова падали мягкими волнами, вызволенные из кос, в которые она заплетала их ранее. – Можете вообразить, что я почувствовала, взобравшись в карету, когда увидела, кто стал моим женихом, увидела эту бледную тварь, мертвеца, какими теперь стали и мы сами? Священник ничего не ответил. Его глаза медленно наполнялись слезами. Слезами! Они, эти слезы, представлялись мне прелестными, ибо имели отношение к человеческой жизни – бескровные, прозрачные, они казались таким великолепным украшением на его старом, умиротворенном лице с обвисшей кожей и мясистыми губами. – А потом меня отвезли в эту разрушенную церковь, – продолжала Урсула, – в развалины, кишащие червяками, затканные паутиной, и там, перед оскверненным алтарем, меня раздели донага и уложили, и он овладел мною и объявил своей невестой. Она отпустила мою руку, и сделала жест, будто обнимала весь мир. – Ох, у меня была фата, великолепная длинная фата, и платье из тончайшего шелка с цве-точными узорами, и все это он разорвал на мне и овладел мной, сначала пустив в ход свой без-жизненный, лишенный семени, но твердый как камень член, а потом свои хищные, как клыки, зубы, похожие на мои теперешние. Ох, такая жуткая свадьба, и мой отец сам обрек меня на та-кую участь. Слезы струились ручьями по щекам священника. Я внимательно смотрел на нее, потрясенный печалью и яростью – яростью против дьявола, которого уже уничтожил. Я надеялся, что она сможет проникнуть сквозь тлеющие угли ада и схватить его пальцами, горящими, как раскаленные щипцы. Я не сказал ни слова. Она выгнула бровь и склонила головку. – Он устал от меня, – сказала она. – Но никогда не переставал меня любить. Он был нович-ком во Дворе Рубинового Грааля – молодой князь, стремящийся на каждом повороте судьбы приумножить свое могущество и насыщать жизнь любовными приключениями! А позже, когда я умоляла его сохранить жизнь Витторио, он не смог отказать мне, вспомнив о клятвах, которыми так давно мы с ним обменялись на том алтарном камне. После того как он разрешил Витторио нас покинуть, после того как он поверг его в полное уныние во Флоренции, уверившись в том, что Витторио обречен на безумие и гибель, Флориан снова стал исполнять для меня свои песни, песни для невесты. Он пел старинные баллады, как будто можно было снова воспламенить нашу любовь. Я прикрыл лицо правой рукой. Для меня была невыносима мысль, что мы рыдаем крова-выми слезами. Я не мог представить себе рассказанный ею любовный роман, удивительно впе-чатляющий, будто нарисованный кистью Фра Филиппо. Заговорил священник. – Вы все еще дети, – сказал он. Губа у него дрожала. – Просто дети. – Да, – отозвалась она своим изысканным тоном, убежденно и легкой улыбкой выражая согласие. Она сжала мою левую руку в своих и растирала ее с усердием и лаской. – Вечные дети. Но он был всего лишь молодой человек, Флориан, он и сам был всего лишь юношей. – Я видел его однажды, – произнес священник охрипшим от рыданий, но спокойным голо-сом. – Всего один раз. – И вы поняли? – спросил я. |
