|
Длинные рукава их одеяний были закатаны, и они купали меня в теплой ароматной воде. – Ах, этот Франческо Сфорца…– они разговаривали между собой на латыни. – Подумать только! Напасть на Милан и завладеть герцогством! Словно у Козимо нет других забот и без этого Сфорца, натворившего столько неприятностей! – Так он добился своего? Он взял Милан? – спросил я. – Что ты сказал? Да, сынок, это правда Он нарушил мирный договор. И вся твоя семья, вся твоя несчастная семья погибла от рук этих морских разбойников. Только не думай, что им удаст-ся избегнуть наказания, хоть они и неистовствуют теперь по всей стране, эти проклятые венеци-анцы… – Нет, вы не должны… следует сказать Козимо. То, что случилось с моим семейством, ни-как не связано с войной. Не человеческие существа сотворили это преступление… – Успокойся, дитя. Целомудренными руками они отерли влагу с моих плеч. Я сидел, безучастно прислонив-шись к теплой металлической спинке ванны. –…Ди Раниари, всегда преданный, – проговорил один из них, обращаясь ко мне. – А твой брат, ведь он собирался обучаться у нас, твой милый брат, Маттео… Я испустил жуткий крик. Мягкая рука накрыла мои губы. – Сам Сфорца накажет их за это. Он опустошит всю их страну. Я рыдал непрерывно. Никто не хотел понять меня. Они даже не вслушивались в мои слова. Монахи поставили меня на ноги. Меня одели в длинную удобную рубаху из мягкого по-лотна, словно готовили к смертной казни, но час такой опасности миновал. – Я вовсе не сумасшедший, – отчетливо произнес я. – Нет, нет, ты просто убит горем. – Так вы понимаете меня?! – Ты утомился. – Вот мягкая постель, ее специально устроили для тебя, успокойся, перестань бредить. – Дьяволы сотворили все это, – прошептал я. – Это были не солдаты. – Я понимаю, сын мой, я знаю. Война ужасна Война – это затея дьявола, – Нет, ведь это вовсе не было войной. Вы выслушаете меня в конце концов? Успокойся, это Рамиэлъ прислушивается к тебе; разве не говорил я тебе, что надо уснуть? Станешь ли ты слушаться? Мы читаем твои мысли так же отчетливо, как и твои слова! Я лежал в постели, прижавшись к ней грудью. Монахи расчесывали и высушивали мои во-лосы – они теперь отросли и стали очень длинными! Неухоженные волосы сельского князя. Но купанье доставило мне ощущение огромного удовольствия и благопристойной чистоты. – Те свечи. Почему горят те свечи? – спросил я. – Разве солнце уже зашло? – Да, – скал монах, сидевший возле моей постели, – ты спал. – А можно попросить еще свечей? – Конечно, я принесу тебе. Я лежал в темноте. Моргал и старался вымолвить слова молитвы Богородице. Вдруг в дверях появился яркий свет, сияли шесть-семь свечей в одном канделябре, и каж-дая испускала приятное, совершенное по форме пламя. Язычки его трепетали, пока монах мед-ленно продвигался ко мне. Я разглядел его, когда он встал на колени, чтобы поставить канделябр возле моей постели. Он был высок и худощав, как гибкая тростинка, в просторном, струящемся одеянии, а руки удивляли своей чистотой. – Тебя поместили в особую келью. Козимо послал людей, чтобы захоронить твоих родных. – Благодарение Господу, – ответил я. – Да. Итак, я снова заговорил! – Они все еще разговаривают там, внизу, а уже поздно, – сказал монах. – Козимо встрево-жен. Он останется здесь на ночь. Весь город заполонили подстрекатели из Венеции, они пыта-ются настроить горожан против Козимо. – А теперь успокойся, – проговорил другой монах, внезапно появившийся в келье. Он наклонился и положил мне под голову еще одну толстую подушку. |
