Андрей купил коробку папирос и несколько синих семикопеечных марок с изображением государя Николая Александровича.

— Простите, — спросил он между делом торговца, — если я пойду мимо церкви, там дальше будет Народный сад?

— Скажу вам больше, — улыбнулся лавочник, — даже если вы не пойдете мимо церкви, Народный сад все равно там будет. И я бы взял на себя смелость посоветовать вам не ходить в Народный сад — что хорошего можно там найти, когда так темно и холодно? Если, конечно, господин офицер не любитель бродить в потемках по сугробам. А я очень сомневаюсь, что на свете много таких любителей… Даже если мне будут объяснять, что в Народном саду расчищено две-три дорожки, я и тогда скажу, что эти расчистки, прошу прощения, не для человека с израненными ногами…

«Вот чертов городишко! — подумал Витгерт, выходя из лавки на улицу. — В Петербурге ни один торговец не стал бы беседовать с покупателем в подобном тоне. Хотя, может быть, в этом и есть прелесть провинциальных городков. Н-да, прелесть… Милая патриархальная атмосфера, в которой, однако, водятся шантажисты, способные испортить человеку жизнь…»

Народный сад Витгерт нашел легко. Для любителей зимних прогулок в саду действительно расчищали дорожки по центральным аллеям.

Но нужно было еще догадаться, какой из двух входов именно тот «дальний», о котором говорилось в письме, — украшенный чугунными воротами и столбами с каменными вазами вход — к нему Андрей подошел со стороны «Гран-Паризьен», — или деревянная решетчатая арка, покрытая снежной шапкой, ведущая к гостинице «Прибрежная» и к пристани.

Витгерт, посчитав, что ему нужна все-таки деревянная арка, подошел к ней, но не по главной аллее, а по плохо расчищенной боковой дорожке, где его трость утопала в снегу, и стал осматривать безлюдное место, спрятавшись за молодыми елочками. Он начерпал в ботинки снега, раненые ноги сразу заныли от холода, но обращать на это внимание не приходилось.

Под аркой, зябко кутая руки в теплую муфту, стояла дама в изящной шляпе. Горевшие у входа фонари освещали ее силуэт. Присмотревшись, Витгерт узнал председательницу Дамского комитета, с которой его познакомили накануне у Мерцаловых. Фамилию он помнил неточно — то ли Синецкая, то ли Синеевская, но звали ее Маргарита Львовна, в этом Андрей был уверен.

Этой-то что от него может быть нужно? Он никогда прежде ее не встречал и с радостью не встречал бы и впредь. Шустрая дамочка случайно что-то о нем узнала и хочет воспользоваться своими познаниями в корыстных целях? Или это все же дурная шутка? Нет, дело слишком уж смахивает на шантаж. Удивительное лицемерие! Эта мадам, наверное, собирает пожертвования в пользу раненых на Дальнем Востоке, отправляет в Красный Крест какие-нибудь идиотские посылочки с шоколадом и одновременно готова самым отвратительным и гнусным образом издеваться над офицером…

И все-таки странно… Такая красивая, элегантная, интеллектуально развитая, как показалось при короткой беседе Витгерту, дама, вдова офицера, благотворительница, — и занимается шантажом? Тут что-то не так…

Но похоже, именно она назначила Витгерту встречу. Кроме нее, вокруг ни души, а она явно кого-то ждет.

Андрей решил не выходить из своего укрытия, еще немного понаблюдать за странной женщиной и отправиться восвояси. В таких щекотливых делах нельзя торопиться. Пусть его противница занервничает и сделает следующий, может быть, и нежелательный для себя шаг.

Витгерт окончательно взял себя в руки и перестал волноваться — легкомысленная дамочка не казалась серьезным врагом.