Глава 5

В парке Марта почувствовала себя лучше — действительно, побыть на солнце и свежем воздухе оказалось очень приятно. Но важнее было рассказать Мите таинственную историю, тем более что слушал ее Митя с самым напряженным вниманием и не говорил, что все дело в расстроенных нервах и болезненной фантазии. Марта старалась вспомнить все до мельчайших подробностей.

Она впервые увидела незнакомку в черной вуали в варшавском доме бабушки Ядвиги. Дама в черном передала горничной визитную карточку и попросила пани Липко-Несвицкую уделить ей немного времени. Бабушка приказала проводить гостью в кабинет. Вскоре горничная отнесла туда поднос с кофе. Разговор двух дам за закрытой дверью кабинета был долгим. Марта на что-то отвлеклась и даже не заметила, как гостья ушла. Заглянув в кабинет часа через полтора, Марта увидела, что бабушка одна, чрезвычайно расстроенная, сидит у стола.

— Какой негодяй, какой негодяй, — шептала старая пани, сжимая виски руками.

— Кто, бабушка?

— Твой отец! Матерь Божия, как мне плохо. Марта, проводи меня в мою спальню и позови ко мне Агнешку.

Марта крикнула горничную Агнешку, расторопную конопатую девушку. Вдвоем они отвели бабушку в ее комнату и уложили в постель. Речь пани Ядвиги становилась все более бессвязной, понятно было только, что она узнала про Федора Багрова нечто ужасное, и узнала, скорее всего, от дамы в черной вуали. Скоро у бабушки начался бред. Марта послала за доктором Кшиштофовичем, но его не оказалось дома, и Агнешке пришлось бегать по всему городу в поисках врача. Бабушка металась в жару, и Марта не знала, что делать. Она ставила на лоб пани Ядвиги холодные компрессы с уксусной водой и молилась, чтобы доктор пришел скорее. Когда пан Кшиштофович наконец появился, бабушка была уже без сознания. Доктор стал осматривать пани Ядвигу, хмыкая и бормоча себе в усы какие-то невнятные латинские слова. Потом он отправил Агнешку за доктором Кисьлевским и доктором Кривоустым. Марте он что-то объяснял, она разобрала только слово «консилиум».

Когда доктора приехали, Марту попросили выйти из комнаты. Совершенно обессилев, она уселась прямо на пол под дверью бабушкиной спальни. Тут ее обнаружила Агнешка, пробегавшая мимо с кувшином горячей воды. Оставив воду докторам, девушка вернулась к Марте и отвела ее на диван.

— Агнися, как там? — шепотом спросила Марта, кивнув в сторону комнаты пани Ядвиги.

Агнешка тяжело вздохнула.

— Плохо, барышня, врать не буду. Но Господь милостив, он не допустит, — горничная торопливо перекрестилась. — Молитесь, панна Марта, молитесь. Может, ваша молитва дойдет. И позвольте мне за ксендзом сбегать, вдруг все-таки соборовать придется…

Марте хотелось помолиться перед образом Ченстоховской Божьей Матери, но икона с прикрепленным к ней серебряным сердечком висела в спальне бабушки. Вспомнилось, как бабушка возила свою двенадцатилетнюю внучку в Ченстохов, в католический монастырь Ясна Гура, где хранилась чудотворная икона.

Монастырь, похожий на средневековый замок с крепостными укреплениями, стоял на высоком зеленом холме. В монастырских стенах торчали ржавые пушечные ядра, напоминавшие о каких-то давних войнах и осадах.

Поезд пришел в Ченстохов рано утром. Из вагонов высыпали на перрон толпы верующих. Богомольцев встречал на вокзале ксендз, благословлял их и читал молитву. Многие падали на колени и ползли к монастырю, распевая псалмы. По пыльной дороге протянулась целая процессия коленопреклоненных людей.