Ответил юношеский басок, крикнул в глубь квартиры:

— Мам! Тебя!

Вера сначала удивилась, но, подсчитав, поняла, что Лельке уже к сорока и парню, видимо, уже лет шестнадцать — восемнадцать…

Подошла Елена Николаевна, не сразу узнала Веру, а когда узнала, стала суховата:

— Здравствуй, вот уже и не узнаю тебя… Куда пропала?

— Повод серьезный, — сразу решила Вера брать быка за рога, — а не звонила… Ведь ты тоже… Мне надо с тобой встретиться, Лелька, — сказала она по-прежнему, как раньше, решив, что выяснения отношений уже вполне достаточно. — Ты сможешь?

Она поняла, что выбор она сделала правильный.

Елена не отказала:

— Давай, — сказал она. — Где?

— В кофейном зале Дома журналистов?

Елена Николаевна сразу же отказалась.

Тогда Вера предложила на улице, около их бывшей совместной работы, спросив:

— Ты там работаешь?

На что Лелька ответила, что да, но почти всегда на дому — берет рукописи…

Лельку Вера увидела издали. В пушистой шубке, белом пушистом шарфе, белых высоких сапогах, как всегда элегантная, но несколько безвкусная.

Она улыбалась Вере прохладной улыбкой, которая означала не антипатию, но равнодушие. Так и было. И Вера вполне понимала Лельку.

Они обнялись, коснувшись друг друга холодными щеками, и Вера увидела, что Лелька подурнела и постарела: лицо отяжелело, а огромные голубые глаза, которые всегда скрашивали все Лелины недостатки, стали будто меньше, тусклее и были грубее накрашены.

— Ты хорошо выглядишь, — отметила Елена Николаевна без зависти, но с некоторой горечью.

Вера действительно была хороша. Видимо, новая, зародившаяся в ней жизнь давала отсвет на все: румянели щеки, сверкали глаза, правда прикрытые очками, — близорукость никуда не денешь! Светились цвета меди волосы, присыпанные снегом…

— Не думаю, — покачала головой Вера, — нет причин хорошо выглядеть.

Ей хотелось, чтобы разговор уже перешел к главному, но Лелька пропустила мимо ушей зацепку, а задумчиво продолжила:

— Ты вдруг как-то сложилась, по-женски. Я еще летом это заметила.

— Летом?.. — переспросила Вера, почувствовав себя неуютно.

— Да, — откликнулась тем же ровным равнодушным тоном Елена Николаевна, — я ехала в троллейбусе, а ты шла…

— Одна? — вырвалось у Веры — она испугалась, что Леля видела ее с Митей!

— Одна, — почему-то усмехнулась Елена Николаевна и тут же спросила: — Как ты живешь? Замуж вышла?

Ох уж этот вопрос, который задают всем молодым женщинам в «критическом возрасте», будучи уверенными, что ответ будет отрицательным!

— Нет, — резче, чем надо бы, ответила Вера.

Елена Николаевна взглянула на нее более внимательно:

— Тебя это огорчает? Вот не думала! Ты мне казалась такой независимой.

— Дело не в этом, Леля, — ответила Вера, — все сложнее… Я сейчас в довольно щекотливом, что ли, положении, и может быть, поэтому такая…

Она замолчала и подумала, что разговор идет трудно и Лелька не хочет замечать ни тона Веры, ни ее отчаяния…

Она не слушает, — идет медленно под снежной метелью, смотрит вперед, будто там хочет что-то разглядеть.

Елена Николаевна действительно полуслушала Веру. Она думала о том, что знает, почему Вера до сих пор не замужем. Она видела Веру тогда не одну. С Митей. Эта встреча так толкнула ее в сердце, что она долгое время не могла прийти в себя…

А сейчас вспомнила свою краткую безумную близость с Митей… Веру, которая тогда как бы была третьей лишней, а на самом деле — Первой.