А сейчас вспомнила свою краткую безумную близость с Митей… Веру, которая тогда как бы была третьей лишней, а на самом деле — Первой. Она вытеснила ее, Лелю. А сейчас Вера с чем-то пришла к ней! И Леля никак не может взять себя в руки и отнестись к ней нормально — без горечи и неприязни.

Воспоминания же о Мите были сложными — они вбирали в себя все: и острое счастье, и любовь, и ненависть, и ощущение стыда…

Но в конце концов, ей надо признаться, что все это для нее — прошлое, а для Веры — настоящее, и не надо на нее злиться, ведь ей еще предстоит то, что было с ней, Лелей… — таков уж Митя.

— У тебя ведь сейчас роман с Митей, — сказала она утвердительно.

Вера вздрогнула и съежилась. Нужно решать: или полная откровенность или она должна тут же уйти и еще возмущенно кинуть: какая чушь, сплетни!

— Да. Был. А откуда ты знаешь?

— В Москве и не узнать! А почему — был? — спросила Леля.

Вера понимала Лелькино состояние, но раз решила — честность, то так и надо держать. И потом, ей страстно хотелось говорить о Мите… А кто может быть лучшим собеседником на эту тему? Лелька.

— Потому что он опять там. И надолго. Когда появится, — не знаю. А если даже появится, — не знаю, встретимся ли… ты же сама знаешь!

Елена Николаевна взяла ее за руку:

— А ты хочешь его увидеть?

— Очень, — честно ответила Вера.

— Ты считаешь его хорошим? — продолжила свой допрос Лелька.

Они все стояли, и снег совсем почти засыпал их.

— Да, считаю! — крикнула Вера. — И не смей говорить мне о нем плохо!

— Я и не хочу этого делать. Но знаешь, какие тяжелые часы и дни… — Леля помолчала, — я провела из-за него? Он оставил столько боли…

Лицо Веры горело, она заговорила громко и возбужденно:

— А мне? Мне он вот что оставил! — И, придя в ужас от своего жеста, щелкнула себя по животу.

И вдруг почувствовала облегчение после этого вульгарного движения. Пусть!

Елена Николаевна охнула и вдруг прониклась странным, необыкновенным чувством: соучастия, причастности к тому, что с Верой случилось, и растрогалась, будто ребенок Мити уже родился и она сейчас его увидит. И полюбит.

Она почувствовала себя маленькой и ничтожной, со своими обидами, а Веру — торжественно прекрасной и значительной. Она носит под сердцем, — как говорили в старину, — его ребенка!..

— Ты оставишь… — не спросила Елена Николаевна, а почти утвердила.

И неожиданно для себя Вера крикнула:

— Ни за что!

Хотя до этой минуты вовсе не думала в столь категоричной форме.

— Вера, Вера, послушай меня, — начала Елена Николаевна с желанием вдолбить то, что она подумала. — Послушай меня. Молчи и не возражай… Ты любишь Митю?

— Да.

— Я знаю, Господи, я знаю, как его можно любить! — бормотала Елена Николаевна, желая одного, — чтобы Вера слушала. — Я думала, сойду с ума, когда поняла, что — все. Я чуть не решилась на… не надо вспоминать, не надо… Подумай… Ты ведь никогда ни за кого не выйдешь замуж, да?

Она пронзительно всматривалась в Веру.

— Никогда. Ни за кого.

— Вот видишь! Я знала! Митя будет владеть тобой всю жизнь! Он будет уезжать, приезжать, жить своей жизнью, иногда — вспоминать тебя и звонить… Но он не будет с тобой реально, поверь мне! А у тебя — его сын! Всегда с тобой, ТВОЙ! Ты можешь представить это счастье? Если бы я могла… если бы у меня был сын от него… — Елена достала платок и стала вытирать краску со щек, слезы лились из ее глаз.