Сантехники сообщили об этом начальству.
– 357-я? Та, на которую все соседи жалуются? – поинтересовалась девушка-секретарь. Сантехники кивнули. – Тогда звоните участковому, пусть он их заставит дверь открыть, – заключила девушка.
Участковый услышал от Спесивцева то же самое. Парень разозлился на сумасшедшего чудика, но еще сильнее его насторожил запах разложения, поселившийся на этаже. Мужчина позвонил в отделение и попросил прислать наряд и проверить квартиру. Мало ли. Бывает, что у такого чудика умерла мать, а он и не говорит никому. То ли из-за пенсии, то ли из-за своей болезни.
Когда сотрудники вломились в квартиру, они увидели страшное зрелище. В ванной валялись останки тела Жени, а в комнате тихо истекала кровью Оля Гальцева. Совершенно обезумевшая из-за отсутствия прогулок и ухода огромная черная собака носилась по квартире. Спесивцев, тем временем, вылез через окно на крышу и сбежал.
Олю успели отвезти в больницу, но спасти девочку было уже нельзя. Милиции было важно получить от нее показания, и врачи согласились пойти на это. Сохранились записи этих допросов. Сотрудник милиции там так сильно нервничает, ему так чудовищно неловко из-за того, что он должен мучить умирающую девочку, что временами из-за этого ужаса, его голос звучит грубо и бесчеловечно, но именно эти последние слова девочки помогли поймать не только Спесивцева, но и его мать.
Из показаний Оли:
«9 сентября 1996 года меня положили в больницу на обследование по поводу гастрита. В больнице я познакомилась с двумя девушками – Настей, фамилию не помню, и Женей Барашкиной. Иногда, когда была хорошая погода, мы вместе выходили гулять. 24 сентября днем мы втроем вышли из больницы и гуляли во дворе, на улице недалеко от больницы. Когда мы втроем проходили мимо магазина, расположенного у автостоянки, где много киосков, к нам подошла бабушка. На вид она была очень старая, седая, маленькая и худенькая, узнать ее я смогу. Она обратилась к нам за помощью, сказала, что закрыла дверь в свою квартиру и не может открыть, попросила, чтобы мы ей помогли. Мы согласились. Она привела нас к девятиэтажке, мы поднялись на девятый этаж, и эта бабушка постучала в дверь. Дверь открыл мужчина с собакой – черным большим водолазом. Я испугалась, Настя с Женей тоже. Мы стали говорить бабушке, зачем она так поступила, но она сразу молча прошла в квартиру. Этот мужчина стал нас загонять в квартиру. Мы зашли, так как боялись и его, и собаки. В квартире, кроме этой бабушки и мужчины, находилась женщина лет тридцати на вид, черненькая, волос «хвостом». Мужчина этот на вид 27–28 лет, низкого роста, черный волос «ежиком», лицо худощавое, на кисти правой руки татуировка – голая женщина. Он сразу провел нас всех троих в комнату, где стояли комод и кровать, сказал всем сесть, говорил, что он два дня не спал и поэтому злой. Назвался он Андреем. Мы все стали проситься, чтобы он нас отпустил, но он сказал, что сейчас кто-то должен прийти, посмотреть на нас, и если это не мы, то он нас отпустит. Он велел нам сидеть в комнате тихо, выходил, заходил снова. Настя мне предложила ударить его бутылкой по голове и убежать. Бутылка стояла у кровати. Я сказала, что не смогу. Тогда она решила сама его ударить. Андрей зашел, и так как Женя продолжала просить отпустить нас, сказал, что сейчас поставит ей укол успокоительного, принес шприц с желтой жидкостью, взял Женю за руку, велел ей накачать вену.
Настя ударила его сзади бутылкой, но по голове не попала, а попала по плечу. Он достал из кармана нож с кнопкой и ударил ножом в живот Настю. Она сразу присела, стала говорить: «Не надо». Андрей ударил ее еще три-четыре раза ножом в грудь, живот, схватил валявшиеся колготки и стал ее душить. Зашла бабка, спросила: «Что ты делаешь?» Андрей сказал, чтобы уходила, а то и ей достанется. Андрей задушил Настю, лежащую на полу, и когда она перестала шевелиться, позвал бабку, сказал, чтобы она посидела с нами, а он сходит, умоется. |