|
Бастинда встрепенулась. Звуки незнакомой речи, шевелящийся сверток на руках – все это было подозрительно… – Ты!.. – сквозь зубы проговорил Алексей. Только теперь частично протрезвевшая Бастинда наконец въехала, что на руках у седого неприметного мужика не просто сверток, а негритенок, завернутый в теплую куртку. ЕЕ НЕГРИТЕНОК!!! За последние несколько дней он принес доход, который прежде ей и во сне присниться не мог. Однако к хорошему привыкают быстро; Бастинда посмеивалась про себя, что с такими бабками хоть налоговую декларацию заполняй, и строила грандиозные планы.. Виллу на Канарах покупать было пока рановато, но вот касаемо нового пальто и теплых сапог… И допустить, чтобы все эти воздушные замки рухнули в один миг?.. Позволить отнять «золотого мальчика» конкуренту, тоже вздумавшему подзаработать на негритенке?! Эта мысль привела Бастинду в такой раж, что она недолго думая кинулась на похитителя с утробным ревом: – Отдай! Не твое! Бастинда славилась среди ладожских бомжей тем, что умела драться не хуже мужика. Силенок иногда не хватало – баба есть баба, – но ярости, своеобразной техничности и, главное, воли к победе ей было не занимать. Сам Потапыч, бывало, пасовал перед разъяренной Бастиндой! Но сейчас… Мужчина не коснулся ее, не ударил, даже не закричал. Просто сделал полшага навстречу, но как-то так, что неустрашимая и здоровенная бомжиха (весившая, прямо скажем, раза в два побольше) испуганно съежилась в углу скамейки. – Не твое, – все же пробормотала она. – Где взяла? – очень тихо спросил Алексей. – По вокзалу ходил, – буркнула в ответ Бастин-да. Незнакомец все меньше казался ей похожим на конкурента. – Бросили его мамка с папкой, не нужен был! И по-нашему ни бум-бум… Кабы не я, сдох бы! С голоду! А я и одела, и обула… Как сыр в масле катался! «Как сыр в масле катавшийся» Морис взирал на свою недавнюю владелицу с невыразимым ужасом и прижимался к «дарадара», то есть «сильному-доброму», не в силах поверить, что кошмар этих нескольких дней наконец завершился. – Где взяла? – по-прежнему тихо повторил Алексей, но голос прозвучал жутковато. Он ей не поверил. Бастинда поняла, что лучше отвечать правду. Так, на всякий случай. – Из закусочной увела, – призналась она. – «Елы-палы» называется. Поставили пацанчика у входа в русской рубашке, чтоб «Добро пожаловать» говорил каждому борову, который припрется. До часу ночи, до двух… Совсем ребенка замучили! Вот я его и взяла оттуда. Спасла, можно сказать. А ты на меня… Собеседник пропустил ее праведный гнев мимо ушей. – Закусочная эта где? – Да на Ладожском у нас, где ж еще… – Брысь!.. – зверски ощериваясь, прошипел Алексей. Бастинда смекнула, что последствия промедления будут ужасны. Она испарилась со скоростью, какой при ее габаритах было не заподозрить. – Дарадара, mets ta veste! Tu prendras froid, – робко проговорил Морис и добавил: – Ты балей ни нала, Морис адин буду. На станции Бабино две платформы. Одна – для электричек из Питера, другая – для тех, что на Питер. Николай Гринько стоял у расписания, озаглавленного «В ГОРОД», и красным несмываемым фломастером, купленным за свои деньги специально для этой цели, выводил на одной из металлических табличек: «ОТМЕНЕНА». В принципе табличку можно было просто убрать. Однако Николай успел на собственном опыте убедиться, что пропуск в привычном перечне торопливый человеческий глаз иной раз просто проскакивает, не заметив. |
