|
Значит, были и «свои». Сама собой возникла мысль: а не из «своих» ли и Вася Константинов? Вопрос висел в воздухе, но Кол не знал, как его задать. – Кстати, мужик, билет не нужен? – спросил его Серый. – Куда мне теперь ехать, когда меня обокрали? Один паспорт остался. – И то хорошо. – Пиво возымело действие, и на Серого снизошло благодушие. А то сейчас уже брали бы ссуду в банке по твоему паспорту, а потом доказывай, что не верблюд. Где подсел-то? – Да от самой Москвы ехал. В СВ. Вечером выпили немножко. Просыпаюсь – нет моего кейса. – Это не наши, – покачала головой Зина. – Ехал от Москвы… Что за кейс-то? – Большой, черный. На ручке бирка от самолета. – Да, ищи-свищи теперь свою сумочку. – Серый рассмеялся. – Ну дурдом! Чего ты первому встречному-то свои вещи показываешь? Лучше сразу бы отдал – своими руками. – Он сказал, у него друг владелец художественного салона. Тут расхохотались все трое. Даже подъедала, тихо ожидавшая, когда Кол закончит трапезу, затряслась мелким бесом. Рано утром Диканская позвонила зятю: – Где Марина? Где моя дочь?! – Я ее не видел с… с того самого дня. – Костя, – мать пыталась говорить спокойно, – если ты что-нибудь знаешь… Если у тебя есть хоть какие-то предположения… – Какие же тут предположения… Костя Сорокин хорошо знал жену и потому также встревожился не на шутку. Он бы еще понял, если бы она не вернулась вовремя к нему, но устроить такое собственным родителям – это было на нее не похоже. Повесив трубку, Костя отправился в родное отделение милиции. Там он выслушал краткую отповедь, как две капли воды похожую на ту, что несколько часов назад получили в своем отделении Диканские. Дежурный высказал несколько предположений о том, где может находиться Костина благоверная, из которых самым правдоподобным было: «У любовника из постели выбраться не может». – Она совершенно не такой человек! – в отчаянии воскликнул Костя. – Да ты не нервничай, – благодушно успокоил его бодрячок дежурный. – Погуляет твоя супруга и вернется! «Только очень жди», помнишь такую песню? На том дело и кончилось. Правоохранительные органы наотрез отказались искать пропавшую Марину Сорокину. Дмитрий Самарин напряженно думал. Неужели появился еще один убийца-садист? Не слишком ли много для Петербурга – два маньяка одновременно? Хотя второй, преступник из электрички, пока, строго говоря, не мог быть назван маньяком – за ним числилось только одно преступление. А что, если? Что, если убийства, которые приписывались ТОМУ Джеку Потрошителю, сведения о котором были давно разосланы по всем отделениям города и области, в действительности принадлежат двум разным людям? А розыск потому и встал в тупик, что ищут одного человека там, где реально действовали двое? Следовало внимательно изучить все дела, связанные с маньяком, и посмотреть, нет ли среди них таких, которые по почерку больше напоминают страшное убийство в электричке. Дела разрабатывали в ГУВД в группе по раскрытию особо тяжких преступлений. Туда-то и направил свои стопы Самарин. Спустившись в метро, он машинально остановился около газетчика. Вот этого-то не следовало делать. Потому что в глаза, как назло, бросился «Петербургский вестник», да еще с аршинными буквами: «Ростропович в Санкт-Петербурге». На подпись можно не смотреть – он и так знал, кто написал эту статью. Известная журналистка, музыкальный критик Агния Самарина. |
