Пламя, вырвавшееся из паяльной лампы, взревело зверем, и довольный Палыч скомандовал:

— Тащите сковородку! Пять минут, и мясо будет готово.

Тут же за дело взялся кто-то из шоферов, а я с ножом в руке подошла к Люсе, чтобы помочь ей дорезать овощи. Впрочем, не только для этого. Некий вопрос вертелся у меня на языке.

— Как ты определила, что у шоферов тех машин женщины — плечевые? — спросила я у Люси.

Она взглянула на меня снисходительно.

— А разве ты не видела? Они перебегали из машины в машину голые. Думаешь, их жены стали бы так делать?

— Голые? Но зачем?

Я понимала, что выгляжу в глазах девушки наивной идиоткой, но мне уже было все равно: я хотела знать все. Все, с чем сталкиваются в рейсах шоферы-дальнобойщики.

— Чтобы времени не терять на переодевание, — однако терпеливо объяснила мне новая приятельница. — Они же, так сказать, на потоке. Шоферы домой. К женам торопятся. Рейс-то обратный!

— Наверное, ты не в первый раз едешь? — спросила я.

— Третий. Столько всего нагляделась, стыдно и рассказывать… А ты, конечно, в первый, — она посмотрела на меня в упор. — И ты — жена!

— Жена, — кивнула я, будто признаваясь в какой-то провинности. — А ты — нет?

— А я — любовница, — сказала Люся, но без злости и без ехидства, а скорее с грустью. — Женщина для души и тела, но не для паспорта.

"Зато я — женщина для паспорта, но не для души! — подумалось мне, как раз со злостью. — Так что неизвестно, кому из нас двоих хуже".

Вообще, зачем я задала Люсе свой дурацкий вопрос? Женщин — не жен всегда видно. Они в большинстве случаев и сами ведут себя так, что ещё больше подчеркивают разницу в положениях между ними и законными женами. Словно в соревновании участвуют с той, незримой, но законной. Словно хотят доказать всему свету, что уж они-то куда лучше: внимательней, находчивей, заботливей и так далее.

Но любовницы не в силах справиться с главным — своим раздражением от кажущейся им несправедливости жизни. Ведь они такие достойные, такие явно лучшие, но их избранник все медлит, не спешит расстаться с законной женой. Все кормит их обещаниями рассказать недостойной супруге о своей высокой и чистой любви…

— Знаешь, почему они называются "плечевые"? — вывела меня из задумчивости Люся.

— Знаю, — кивнула я.

Каждая из проституток работает на определенном отрезке дороги, на "плече". Отсюда и название. Только вот почему Люся все возвращалась к вопросу об этих девках? Хотела меня уязвить? На что-то намекнуть?

Но напрасно, наверное, она ждала от меня дальнейших расспросов. Уж если я что-то узнаю о Темке, то не от нее. Я не имела что-то против этой симпатичной девушки, но мы с нею стояли по разные стороны баррикад. Я, по крайней мере, пока принадлежала к клану замужних женщин, жен шоферов-дальнобойщиков. И не им, тем что разок-другой съездили с своими женатыми товарищами в рейс, противопоставлять себя нам!

Что я гоню? Как говорит мой собственный сыночек, мету пургу. Откуда во мне вдруг проклюнулись эти визгливые нотки?

Хорошо, что общими усилиями мы уже накрыли импровизированный стол, потому самокопание и обличение виновных временно отменялось.

Уютно скворчала сковорода с мясом. На захваченной кем-то из дома клеенке с веселыми "кухонными" узорами громоздились разносолы, собранные в дорогу все теми же женами. Некоторые водители, те, чья смена кончилась, позволили, как говорили сами, принять на грудь.

Мы быстро поужинали, но расходиться никто не хотел. У Люси оказался неплохой голос.