— Вы не догадываетесь?

— Нет…

— Я говорю о нашем соседе… О том бледном молодом человеке, который, кажется, так же беден, как и мы. Мы встречаем его иногда на лестнице, он точно крадется, уступая всегда нам дорогу… Он так вежливо с нами раскланивается…

— Я знаю, про кого ты говоришь!… Но почему ты думаешь, что он нуждается в нашей помощи?

— Его мансарда рядом с нашей…

— И что же?

— То, что в ней-то и произошел взрыв, который вас так страшно напугал…

— Уверена ли ты в этом?

— Конечно!… Посмотрите! — вскричала молодая девушка, показывая на щели в перегородке, из которых все еще шел дым. — Оденьтесь же поскорее во что-нибудь и пойдемте со мной.

Мать всегда беспрекословно слушалась свою дочь, она поспешила завернуться в плащ из грубой ткани, взяла лампу и пошла за Хильдой.

Войти в соседнюю комнату было не трудно. Сорванная с петель и наполовину расколотая взрывом дверь лежала у входа.

— Хильда, дочь моя! Не входи туда! Умоляю тебя!… — закричала Гильона.

Не внимая материнским увещаниям, девушка решительно вошла в темную мансарду, а старуха, дрожа всем телом, но не желая оставить ее одну, последовала за ней.

Медная лампа почти погасла в этой удушливой атмосфере. Впрочем, ее бледный свет позволил женщинам различить в хаосе всевозможных осколков нетронутую кирпичную печь, кузнечные меха, металлическую руду и пять или шесть толстых фолиантов, подобных тому, который незадолго до этого читала Хильда: два-три из них были совершенно изорваны и листы их валялись по всему полу.

Среди осколков на полу лежало распростертое тело хозяина мансарды.

Это был молодой человек, лет двадцати пяти, высокого роста и красивой наружности.

На лбу его была рана, вероятно, от разбитого стекла, из нее капала кровь, что делало его лицо еще более ужасным. Хильда обернулась к матери и спросила взволнованным голосом:

— Жив ли он еще?

Старуха склонилась над молодым человеком, приложила к его сердцу ухо и ответила:

— Жив и, как мне кажется, вне опасности!

— Но он истекает кровью!…

— Это ничего… Компрессы из соленой воды скоро его исцелят.

— И благодаря этим компрессам он придет в себя?

— Нет.

— Чем же помочь ему! Да говорите же, матушка!

— Молодой человек, вероятно, занимался не знаю какой дьявольской стряпней в этой печке… Эта чертовщина, угрожавшая взорвать весь дом, лишила его чувств, он еще легко отделался за свою неосторожность…

— Во всяком случае, — воскликнула девушка, — мы не можем оставить этого несчастного!…

— Что же делать?

— Перенесем его к себе!…

— К себе! — воскликнула Гильона. — Да в уме ли ты, Хильда? Да разве у нас есть место для постороннего, незнакомого, да еще молодого человека?

— Дело в том, что ему необходимо тотчас же оказать помощь, перевязать рану. Для этого не надо много места. Положим его на мою кровать, пока он не очнется.

— Но…

Хильда не дала ей договорить.

— Помогите мне, матушка! — сказала она и, взяв молодого человека за плечи, подняла его без особых усилий. Старуха с ворчанием помогла ей, и через несколько минут молодой человек уже лежал на кровати молодой девушки.

Во время этих происшествий нижние обитатели походили на пчелиный рой.

Пробужденные ото сна громом взрыва, все квартиранты повыскакивали со своих постелей, защелкали дверные замки, все бегало, кричало.