— Если не ошибаюсь, эта беседа является прямым и логическим следствием той, которую мы вели однажды вечером у меня в доме четыре месяца тому назад?

Я не отвечал.

— Да. Болтая тогда, мы с вами коснулись, кажется, некоторой… работы, которую мы делали оба, идя каждый по своему пути и к совершенно различным целям. Предметом ее были вожди бедуинов в пустынях Сирии, Ирака и Месопотамии.

— Совершенно верно.

— Итак, события складываются теперь таким образом, что я могу быть осведомлен о результатах вашей работы? Вы согласны с такой формулировкой?

Я наклонил голову.

— Хорошо. Ну, тут я признаюсь, — моя память мне несколько изменяет. Мы говорили тогда, в тот вечер, о… ну, как бы это?., скажем, — о том гонораре, которым я мог бы располагать, с разрешения моего правительства, для оплаты некоторых сведений. Быть может, я даже называл тогда цифру?

— Вы говорили о двадцати пяти тысячах фунтов.

— Я вижу, что вы хорошо помните. Двадцать пять тысяч фунтов, — совершенно верно! Однако положение вещей теперь не совсем таково, как было тогда. Относительно названной цифры нужно сделать два замечания. Примо, стоимость фунта поднялась. С 52-х — как фунт котировался в июне — он поднялся теперь до 65 — сегодняшний курс. Секундо, — с точки зрения нашего положения, я должен вам признаться, что мне удалось уже в течение этого времени получить добрую половину тех сведений, которые в то время имелись только в вашем распоряжении. При таких условиях вы согласитесь со мной, что цифра в двадцать пять тысяч может быть справедливо уменьшена до двенадцати тысяч, причем вряд ли меня можно будет упрекнуть в том, что я торгуюсь и желаю использовать создавшееся положение. Надо еще прибавить, что эти двенадцать тысяч фунтов составляют, не правда ли, как раз ту сумму в семьсот тысяч франков, о которой вы мне только что говорили. Вы согласны со мной?

— Да.

— Ну, в таком случае, — сказал он в высшей степени непринужденно, — это решено. Мы назначим свидание у меня завтра вечером, в шесть часов. В этот час теперь уже темно. Это вам подходит? Я буду один, конечно. Вы придете с… с тем, что нужно, и…

— И я получу деньги?

— И вы получите деньги. Конечно, не в монетах, как вы сами понимаете. Но это равносильно им. Чек на то лицо, которое вы укажете, и не в местном банке, конечно, а в каком-нибудь египетском, например. Ну, скажем, в Национальной египетской конторе, которая находится я Александрии. Вам не нужно будет никаких предварительных разрешений для такой крупной суммы. Предъявитель чека немедленно получит деньги, «прямо в руки», как вы говорите. Я думаю, вы удовлетворены?

— Боже мой! — слабо прошептал я.

— Ну вот, — сказал он, — можно сказать, что дело оборудовано достаточно быстро. Итак, до завтра! Смотрите, не забудьте принести все… мы понимаем друг друга.

Он встал и начал надевать перчатки.

— Простите меня. У Стильсона, вероятно, уже начинают терять терпение. До завтра, — вечером в 6 часов.

На террасе было уже много народу. Обычные посетители этого места слишком привыкли в течение последних шести месяцев видеть нас вместе, чтобы обратить внимание на наш разговор.

— До свиданья.

— До свиданья.

Я встал и протянул ему руку. Но он небрежно играл своим хлыстом. Он не видал моего движения. Какая-то странная потребность еще усилить едкое чувство оскорбления заставила меня продолжать эту беседу, это мучительное свидание, когда в нем не было уже никакой надобности. Даже и теперь я не могу этого понять.

— Гобсон, — шептал я с умоляющей улыбкой.