— Что ты имеешь в виду? — с некоторой опаской осведомился тот.

— Я подниму их на восстание. Пройду всю Арендию во главе армии крестьян.

— Ну почему у тебя на всё один ответ?! — застонал Гарион. — Во-первых, у крепостных вообще нет оружия, и они не умеют драться. Никакими прекрасными словами и уговорами ты не заставишь их последовать за тобой, а если даже это и удастся, любой арендский дворянин не задумается подняться против вас. Они растерзают твою армию, а потом положение в сто раз ухудшится. И, наконец, ты просто начнёшь гражданскую войну; именно этого и добиваются мерги.

Леллдорин в удивлении заморгал, слова Гариона наконец-то дошли до туго соображающего аренда. Лицо юноши вновь помрачнело.

— Я об этом не подумал, — сознался он.

— Совершенно верно. И будешь продолжать совершать подобные ошибки до тех пор, пока собираешься работать только мечом, а не мозгами.

Леллдорин, вспыхнув, смущённо засмеялся.

— Ты и вправду не ходишь вокруг да около, Гарион, — тихо упрекнул он.

— Прости, — поспешно извинился Гарион, — наверное, нужно было объяснить как-то иначе.

— Нет, — покачал головой Леллдорин, — ведь я аренд. Если не сказано прямо, не пойму.

— Нельзя сказать, что ты глупый, Леллдорин, — запротестовал Гарион, — ведь каждый может ошибаться. Аренды не дураки — просто слишком порывисты.

— Это было нечто большим, чем обыкновенная импульсивность, — печально вздохнул Леллдорин, показывая на влажный мох у корней деревьев.

— Что именно? — огляделся Гарион.

— Это последний участок леса перед равнинами Центральной Арендии, — пояснил Леллдорин, — естественная граница между Мимбром и Астурией.

— Лес как лес, — пожал плечами Гарион.

— Не совсем, — мрачно ответил Леллдорин. — Очень удобное место для засад.

Земля в этом лесу усеяна старым костями. Приглядись получше.

Он вытянул руку. Вначале Гариону показалось, что перед ним всего лишь пара изогнутых сучьев, высовывающихся из мха, с тонкими веточками на конце, запутавшимися в разросшемся кусте, но тут же с отвращением увидел полуистлевшую зеленоватую человеческую руку; пальцы судорожно цеплялись за куст в последней предсмертной агонии.

— Почему его не похоронили? — взорвался он в ярости.

— Поверь, потребуется тысяча людей и тысяча лет, чтобы собрать все лежащие здесь скелеты и предать их земле, — глухо объявил Леллдорин. — Целые поколения арендов покоятся здесь — мимбраты, весайты, астурийцы. Все лежат где упали, а мох хранит их вечный сон.

Гарион вздрогнул и отвёл глаза от немой мольбы этой одинокой руки, поднимавшейся со дна мохового моря здесь, в мрачно насупившемся лесу. Подняв глаза, он понял, что эта неровная почва простиралась насколько мог видеть глаз.

— Сколько ещё нужно ехать, чтобы добраться до равнины? — тихо спросил он.

— Около двух дней.

— Два дня?! И всё по таким же местам? Леллдорин кивнул.

— Почему? — спросил Гарион осуждающе, более жёстким тоном, чем намеревался.

— Сначала причиной были гордость… и честь. После — скорбь по павшим и желание отомстить. И наконец — просто не знали, как всё это остановить. Ты ведь сам сказал: мы, аренды, не очень-то сообразительны.

— Но всегда храбры, — быстро возразил Гарион.

— О да, — согласился Леллдорин, — всегда храбры.