Перед тем как мы сошлись в шестой раз, я попрощался с жизнью. «Что ж, — думал я, — может, на Серых Равнинах не так уж и худо… Мало ли добрых людей ушло туда? Найдется и мне местечко почище…» Сил оставалось мало; дыхание сбилось, и пот заливал глаза; руки дрожали, как будто я был пьян. Но Митра, наш благостный и великодушный бог, сделал так, что нога его коня-монстра вдруг подвернулась… Тут-то я и вонзил свой меч в щель, из коей сверкали налитые злобой желтые глаза…

Сервус Нарот замолк, вновь обратившись к пиву.

— Ты рассказал на удивление толково… — задумчиво произнес Бенине, не заметив некоторой бестактности этих слов. — Да, так оно и было, друзья мои… Но где же твои остальные гости, Сервус? — Он вдруг встрепенулся. — Ты говорил, что гостей будет немало. Где же они?

— Здесь! — раздался с порога веселый голос.

* * *

Ламберт, кудахтая, бегал вокруг новых гостей, уже совсем не обращая внимания на старых. Накрывая на стол, он то и дело задевал плечом сидевшего с краю белого медведя, и однажды даже умудрился наступить на ногу Гвидо (Пеппо фыркнул в кулак от смеха, ибо ноги малыша вовсе не доставали до пола и Ламберту пришлось очень постараться, чтобы поймать момент, когда он будет вставать). Жалобно пискнув, но не изменившись при этом в лице, Гвидо поднялся и с милой детской непосредственностью пошел за хозяином встречать гостей.

Их было четверо. Первый — тот, что обрадовал всех своим неожиданным появлением, — коренастый черноглазый муж с широкой курчавой бородой, по виду типичный шемит, громогласно хохотал, хлопая Сервуса по могучим плечам и пытаясь обхватить его огромный торс короткими ручками. По ответным восклицаниям рыцаря Пеппо уяснил, что шемита зовут Маршалл и что он есть «наивреднейшее существо на всем свете», потому как должен был прибыть уже нынче, ранним утром, но опоздал и заставил Сервуса весь день страдать от его необъяснимого отсутствия. По примеру хозяина Гвидо тоже подался было к шемиту с целью обнять его, но тот вовремя увернулся и сел за стол.

Второй стоял чуть в стороне, терпеливо ожидая, когда хозяин и на него обратит любезный взор. Он был стар, но еще крепок. Внешностью боги его сильно обидели: только нос являлся выразительной деталью смуглого тощего лица — крючковатый, большой, с красным пятном на самом кончике. Голова с непомерно вытянутым черепом и вдавленными висками была обвернута чем-то вроде шелкового покрывала — насколько Пеппо мог помнить, таковой убор назывался тюрбаном. Старик приблизился к рыцарю после шемита, вовсе не заметив сиявшего гостеприимной улыбкой Гвидо, чинно облобызался с ним и уселся за стол, тут же запустив тощую руку с кривыми пальцами в блюдо Бенине — он достал из него недоглоданную кость и стал грызть ее с видом печальным и отрешенным. Звали старика Заир Шах.

Третий гость, появившийся на пороге уже после того, как Маршалл и Заир Шах приступили к трапезе, выглядел настолько поразительно, что все мужчины (исключая одного Сервуса Нарота) вскочили с мест и замерли с открытыми ртами. Во-первых, он был женщиной. Во-вторых, женщиной весьма и весьма красивой: стройная тонкая фигура, изящный изгиб длинной шеи, высокая грудь, пышные белокурые волосы и красный бант на самой макушке. Весь облик ее вмиг запечатлелся в памяти Пеппо — видимо, уже на всю жизнь. Прежде ему не доводилось видеть таких красоток, тем паче так близко — она стояла в пяти шагах от него, чуть щуря прекрасные голубые глаза, обрамленные густыми черными ресницами. Мысленно ахнув, Пеппо призвал на помощь всю свою волю, дабы с позором не упасть обратно на табурет.