— Будь по-твоему, — после некоторого размышленья сказал киммериец.

Он и сам думал прежде осмотреться, а потом уж приниматься за дело, но перед тем хотел удалить из комнаты Элерио. Теперь же, когда тот так искренно стремился ему помочь, решил оставить все как есть. Пусть Элерио будет рядом. Он верный друг — Конан знал сие по тем славным денькам в Туране, где они вместе (и с Хавратом, и с Невидой Гуратти) служили наемниками…

В этот момент за стеной раздался треск, потом кудахтающий неприятный голос.

«Это он…» Конан скорее догадался по движению губ Элерио, чем услышал. Бесшумно подойдя к слуховому окну, он прислонился плечом к стене и так замер, внимая каждому слову, что доносилось из соседней комнаты.

* * *

— Закрой дверь, Лайна, — недовольно буркнул Кармашан, с шумом отодвигая кресло и усаживаясь, — И налей мне вина.

— Белого? — прожурчал незнакомый женский голос.

— Конечно, белого. Пфу, и куда запропастился этот мальчишка? Надо же, доказательства ему подавай. Как думаешь, Лайна, если я своей рукой напишу, что рубин мой, он поверит?

— Если еще скрепишь папирус большой печатью королевства Мандхатту, конечно, поверит. Он всему верит. Удивительно, до чего просто его обмануть.

Тихий стук в дверь возвестил о том, что явился кто-то еще.

— А-а, это ты, Лавиния! — Кармашан довольно засмеялся. — Нашла своего варвара?

— Нашла караван-сарай, где он остановился со своими уродами, — ответил резкий сварливый голос, в котором Конан с трудом и величайшим изумлением расслышал бархатистые нотки чудного голоса Лукреции. Ах, ведьма… — Но сейчас там нет никого из них.

— И где ж они?

— Я скажу тебе, Ли, только… Боюсь, что испорчу тебе настроение.

— Пфа! Что там еще?

— Бжатр рассказал мне…

— Какой такой Бжатр?

— Слуга из караван-сарая. Вечно подслушивает да выглядывает… Так вот он подслушал нынче очень интересный разговор. Девчонка, что назвала меня похотливой туземкой, нашла своего Энарта (Лайна, сестрица, ты клялась, что он никогда ее не вспомнит?) и приволокла его туда. Он все — все! — выложил Конану!

— Дурень… — задумчиво пробормотал Кармашан. — Ну да Нергал с ним совсем… Обойдусь и без охранения.

— Ли, ты все же вытащи рубин из дупла… — начала лже-Лукреция, но тут же была остановлена гневным воплем.

— Замолчи!

Бандит резко отодвинул кресло и забегал по комнате.

— Замолчи, неразумная! Помни истину: и стены имеют уши (если б только Кармашан знал, как он сейчас прав)! И вообще забудь про рубин! Его нет! Нет!

Он выдохся и снова рухнул в кресло. Воцарилось молчание, в коем ясно слышалось тяжелое дыхание бандита. Теперь киммериец имел немного времени поразмыслить. Итак, Лукреция, она же Лавиния, была в доме рыцаря Сервуса Нарота — с супругом, позже коварно убитым. Пока еще оставалось загадкой, кто именно — она или сам Кармашан, тогда называющий себя Леонардасом — перерезал горло несчастному Теренцо. Но Конан подозревал, что все-таки она. Недаром же делилась с ним участием в страшном преступлении и прямо называла себя убийцей. Хотя ей и солгать недолго… Но кто мог подумать, что прелестная аквилонка окажется столь хитроумна, расчетлива, изощренна? Душещипательные истории о безответной любви, о милом «Ли», оказавшемся бандитом Кармашаном, молящий взор и просьба о помощи; а в доме рыцаря — игра в любовь с жирным Теренцо, обморок у его трупа, фальшивое «признание» малышу Гвидо… Истинно лицедейка, истинно…

— Значит, рассчитывать на Энарта уже нельзя? — хмуро осведомился Кармашан.