Глава двенадцатая. Новые друзья Повелителя Змей

Окруженный со всех сторон обезьянами, Трилле сидел в пальмовых ветвях и тоскливо смотрел вдаль. Где-то там, за рощей, в селении туземцев, пребывали сейчас его спутники. Что с ними сталось? Сожрали их людоеды или пощадили? Захватили их в плен или приняли как дорогих гостей?

Время от времени задаваясь этими и подобными вопросами, Повелитель Змей не забывал думать и о себе. Вот уже третий день проводил он в отвратительном обществе обезьян, которые, кажется, принимали его за своего близкого родича и никуда от себя не отпускали. Его кормили кокосами, бананами и сладкими кореньями, обнимали, облизывали и дружелюбно покусывали, но лишь только он делал попытку слезть на землю, как угрожающее рычание раздавалось отовсюду, и вожак крепкой мохнатой лапой втаскивал его обратно на ветку.

Новые друзья Трилле явно были убеждены в том, что спасли его от врагов. Печаль разрасталась в его груди и застревала сухим комом в горле, когда он вспоминал, как уносил вороной Конана и Клеменсину, как сам он успел сделать только шаг к своей караковой… Вдруг черная наглая стая налетела на него, подняла над землею и потащила куда-то с визгами и кудахтаньем… И теперь он сидит между обезьянами, сам тоже вроде как обезьяна, и будет сидеть так всю оставшуюся жизнь… О, боги, неужели сие возможно?

Повелитель Змей застонал от жуткой мысли этой и повернулся к вожаку. Тот сидел веткой выше и, задрав ногу так, что бродяге пришлось адресоваться к его красной заднице, грыз ноготь.

— Кра-р-р-р… Фр-р-р-у-у! — попробовал объясниться с ним Трилле. — Ур-р, мр-р, тр-р.

— Га-а-а! Уа-уа-уа! — раздраженно заорал вожак, скаля огромные желтые зубы. — Уи!

— Бр-р-ра? — не понял Повелитель Змей.

— Уи! Уи! — повторил собеседник, успокаиваясь и вновь увлеченно вцепляясь в ноготь.

— Тьфу!

Это была уже восьмая попытка договориться, и она тоже закончилась неудачей. Если старый мудрый обезьян и понимал то, что хотел сказать ему новый член стаи, он все равно с ним не соглашался. Да и как было согласиться с такой черной неблагодарностью! Этому уродцу без шерсти и хвоста предложили самую привлекательную самку, коей исполнилось недавно всего два года, он — отказался; ему напихали полный рот превкусных толстых гусениц, он — выплюнул их, да еще облевал всю пальму; он не чесался, как положено, и вообще никак не чесался; он не умел прыгать с ветки на ветку и его приходилось постоянно таскать на себе… Сколько хлопот с одной голой обезьяной! Будь вожак не столь мягкосердечен, он давно уже прогнал бы этого паразита, этого нахлебника прочь…

Трилле вздохнул. Он уже притерпелся к вони, одинаковым плоским физиономиям, гортанным крикам, бананам и кокосам, но никак — никак не мог притерпеться к ласкам навязанной ему самки. «Дорогая, — бормотал он, отворачивая лицо, с которого не сходило страдальческое выражение, — прошу тебя, уйди. Умоляю тебя, убирайся отсюда к Нергалу. Заклинаю тебя всеми богами, пошла вон…» Увы, уговоры и увещевания она принимала за любовный лепет и тоже ворковала что-то по-своему, обмазывая слюнями ухо своего избранника.

После восьмой, опять неудачной беседы с вожаком Трилле предпринял попытку разжалобить его очаровательную супругу. Интимно склонившись к ней и стараясь не замечать кривой морщинистый палец, коим она ковыряла в носу, Повелитель Змей горячо зашептал:

— Ур-бр… Ду-ду-ду, ух, ау-у-у-у!

— Уи? — удивленно переспросила она.