— Поздно, — невесело улыбнулся Тир. — Поверь: он меня уже коснулся, и тут ничего не поделаешь. Ни ты, ни я, ни даже Милле не изменят этого. Так что, боюсь, когда мы с ним встретимся в чертогах, рядом с тобой, хранителями и всеми остальными… здесь вполне может случиться небольшая буря. Ма-а-аленький такой пожар, от которого нам обоим никуда не убежать. Правда, я искренне надеюсь, что сумею выжить после этой встречи, а в твоей роще останется целым хотя бы один ясень, потому что они красивые, как оказалось, и мне бы не хотелось, чтобы эта красота пострадала во время нашего… гм… разговора.

Владыка Тирриниэль озадаченно сморщил лоб.

— Ты всерьез думаешь, что Торриэль может на тебя напасть?

— Напасть — нет, — неохотно признался юный маг. — Но вот все остальное… Прости, я хочу побыть один.

— Конечно, мой мальчик. — Владыка проводил наследника долгим взглядом и, убедившись, что Тир уже не вернется, устало опустился на вплавленный в землю камень, который уже не первый день служил повелителю эльфов местом для отдыха и даже постелью в те участившиеся моменты, когда в неравной борьбе с собственным телом немощь все-таки брала верх. Слава богам, Тир об этом не знал, иначе сократил бы время занятий гораздо раньше. Но мальчик, к счастью, не понимал, что заемные силы имеют свойство быстро заканчиваться. И не догадывался о том, что почти весь его подарок Тирриниэль уже израсходовал.

Обретя долгожданную опору, царственный эльф сгорбился и обессиленно уронил руки, дрожь в которых стало невозможно скрывать. После чего с горечью посмотрел на истончившиеся запястья и прикрыл набрякшие веки. Да, это был риск. Он понимал, на что идет и почему Иттираэль так рассердился сегодня. Кто-кто, а старший хранитель не мог не почуять подвоха. Не мог не узнать, что грозный повелитель в последнее время держится на одной только силе воли. А ведь Тирриниэль просто хотел побыть с внуком подольше. И если бы не широкие рукава, Тир догадался бы гораздо раньше. После этого владыке пришлось бы признаться в слабости, в этой унизительной беспомощности, от которой не было спасения. И каждый день видеть в светлых глазах внука обреченное понимание, смешанное с ненавистной жалостью и чувством вины.

— Нет, — неслышно прошептал владыка Л’аэртэ, сжимая кулаки. — Не такой ценой…

Он напрягся всем телом, пережидая знакомый приступ слабости. Сжался в комок, стиснул пальцами виски, пытаясь прогнать темную пелену перед глазами, и приготовился к ставшей привычной боли в поразительно быстро состарившихся костях. Но тут вдалеке послышался какой-то неясный шум, подозрительно похожий на шаги, испуганный вскрик и стремительно нарастающий топот.

— Мой лорд?! Повелитель, что с вами?!

Тирриниэль не ответил — его терзал озноб и все быстрее охватывал знакомый холод. Пальцы лорда заледенели. А смоляные волосы словно инеем подернуло — так резко они вдруг поседели.

— Мой господин?!

— Кто здесь? Аттарис, ты? — неуверенно поднял голову владыка, услышав новый горестный крик и силясь разглядеть хоть что-то в мутной пелене, расплывающейся перед глазами.

— Да, мой лорд. Сейчас… подождите, я помогу! Потерпите совсем немного, и вам станет лучше… — торопливо забормотал хранитель, приложив разогревшуюся ладонь к груди владыки. А затем неожиданно вздрогнул: кожа повелителя была холодна как лед. Прошептав сдавленные проклятия, целитель склонился над ослабевшим эльфом и направил в него щедрый поток силы, который был ему так необходим.

Аттарис знал, что не сумеет заполнить даже треть из необходимого владыке резерва. Не сможет, даже если опустошит собственные запасы до дна. Но замедлить процесс старения на пару дней он был вполне способен, и хранитель не пожалел себя, отдавая истощенному повелителю последние крохи своих собственных невеликих сил.