Рэми лишь грустно улыбнулся. Он позволил усадить себя за стол. Скрипя сердце, наступая на горло гордости, позволил себя накормить с ложечки (удивляясь, что сегодня виссавийцы принесли для него кассийскую пищу и даже столь ненавидимое ими мясо), позволил провести салфеткой по подбородку, стирая капли соуса.

— Встань, Рэми, — не приказал, попросил вождь.

Рэми медленно поднялся. Вождь помог ему стянуть через голову тунику и стало вдруг очень холодно. Зашуршала где-то рядом ткань, окутала тело Рэми серебристым сиянием…

— И тут магия, — тихо прошептал телохранитель.

— Церемониальный наряд, Рэми, — ответил вождь. — Подобный надевал твой дед, когда входил в первый раз в совет… И твой прадед помогал ему облачиться так же, как помогаю теперь тебе.

— А ты…

— Я вошел в совет слишком рано, — Элизар повязал на талии Рэми широкий пояс. — И слишком поздно… я был напуганным мальчишкой, у которого несколько дней назад погибла вся семья. Я был полон боли и ненависти ко всему миру.

— И недавно ты был таким же…

— Возможно, Рэми, — ответил вождь, расчесывая его волосы. — Но тебе я не позволю стать таким же… Ты со мной пройдешь все ритуалы и ты будешь готов стать вождем Виссавии, связать свою душу с богиней.

— Даже если я этого не хочу…

Вождь некоторое время молчал, прежде чем ответить. Голову охладил тяжелый венец, рука вождя легла на плечо:

— Я не буду тебя заставлять, ты сам решишь… но ты должен быть готов, понимаешь?

— Это все напрасно.

— Может быть.

— И ты упрям.

— Мы оба упрямы. Ведь мы из рода вождей… Рэми. Другие править Виссавией не могут.

— Я не буду править Виссавией…

— Как скажешь. Идем.

Там, по другую сторону перехода, ему сразу же подставили плечо, осторожно подталкивая в нужном направлении. Там голые ступни холодили камни. Там яркими, разноцветными пятнами вспыхнули в темноте ауры коленопреклонных советников. И тишина… боги, как же он ненавидит тишину…

— Откройте окна, — тихо попросил Рэми. — Я хочу услышать ветер.

Никто не шелохнулся, но темнота вдруг наполнилась едва слышными шорохами и едва ощутимыми запахами. Стало гораздо легче, и Рэми послушно сел на ступеньках трона, на котором разгоняла тьму фигура Элизара. Вождя. Дяди.

— Где я?

Вопрос был дурацким, Мир и сам это сознавал, но ничего умнее в голову не пришло, а молчать уже надоело. И лежать неподвижно, ожидая, пока перестанет расплываться перед глазами — надоело.

Мир вообще не любил болеть. Вернее сказать, и болел-то пару раз: первый, когда подрался в трактире, был ранен и провалялся в доме Гаарса, второй — вот теперь…

— Мы вернулись в Виссавию, — ответил кто-то.

Ответ дошел до Мира не сразу… больно уж раскалывалась голова. И некоторое время принц усиленно вспоминал, кто это «мы» и что такое Виссавия?

Пока он вспоминал, к его ладони прикоснулись чужие губы, и что-то капнуло на пальцы…

— Лия, — узнал Миранис, всеми силами пытаясь собраться.

Изображать раненого лебедя перед молодой женой Миранису не хотелось. Злость на телохранителей, что позволили дойти ему до такого состояния, мигом прояснила туман в голове, и принцу стало гораздо легче.

— Очнулся, хороший мой, очнулся! — плакала Лия.