– Так зачем ты мне все это рассказываешь?

Я посмотрела на него, потом на Остина, который стоял за ним. У Джейкоба мурашки пошли по коже, но он не обращал на это внимания.

– Потому что однажды, когда я была еще ребенком, кое‑кто близкий мне совершил самоубийство, – сказала я. – И я подумала, что тебе важно знать: твой брат не был эгоистом, он тебя не бросил. – Я посмотрела на реку. – И, если тебе это поможет, Тим не ушел от расплаты.

Его реакция подтвердила: тот, кто когда‑то нравился Джесси, небезнадежен.

– Тебе помогает осознание, что он мертв? – спросил он.

Ответ был ясен по моему лицу.

– Иногда. Почти всегда. А иногда совсем не помогает.

– Думаю… думаю, я тебе верю. Остину было ради чего жить – а у тебя нет причин лгать мне. – Он чихнул, потом вытер мокрый нос о плечо, стараясь не показать, что плачет. – Это помогает. Спасибо.

Я покачала головой.

– Не за что. Это только одна из причин, по которым я пришла. Ты должен знать, почему нельзя обижать Джесси. Бен! Выгляни ненадолго.

Я бросила палку, и Бен побежал за ней. Я была права. Он наслаждался. Пугать хулиганствующих подростков – как раз в его стиле.

Мы мягко обошлись с Джейкобом. Бен сыграл великолепно. Он был достаточно страшен, чтобы Джейкоб понял: у Джесси есть основания опасаться, что ее отец убьет всякого, кто ее обидит, но в то же время достаточно мягок, чтобы Джейкоб в конце концов попросил разрешения дотронуться до него.

Бен, как и Хани, прекрасен – и достаточно тщеславен, чтобы наслаждаться вниманием. А Джейкоб, решила я, вполне исправим – ему стало стыдно, что он обидел Джесси. Больше он так не сделает.

Я узнала имя его приятеля… и имя подружки приятеля, которая все это придумала. Мы навестили и их. Бен был по‑настоящему страшным пугалом – конечно, вервольфы вообще страшны. Не знаю, захочется ли мне когда‑нибудь познакомиться с этими двумя, но к Джесси они больше приставать не будут.

Иногда я нисколечки не хорошая. И Бен тоже.

В воскресенье я отправилась в церковь и старалась делать вид, что все смотрят на Уоррена и Кайла, которые пошли со мной. Но пастор Хулио остановил меня у выхода.

– С тобой все в порядке? – спрйсил он.

Он мне нравится, поэтому я не зарычала, не укусила его и вообще не сделала ничего из того, что хотелось сделать.

– Если еще кто‑нибудь спросит меня об этом, я упаду на пол и у меня изо рта пойдет пена, – ответила я.

Он улыбнулся.

– Позвони, если что‑нибудь понадобится. Я знаю пару хороших консультантов.

– Спасибо, обязательно.

Только в машине Кайл рассмеялся.

– Пена изо рта?

– Ты должен помнить, – сказала я. – Несколько месяцев назад мы смотрели «Изгоняющего дьявола».[54]

– Я тоже знаю одного‑двух неплохих консультантов, – сказал он. Ему хватило ума продолжить, не дав мне ответить: – Так что мы делаем сегодня?

– Что сегодня делаешь ты, не знаю, – ответила я. – А я попробую заставить своего «кролика» снова бегать.

В сарае, который служит мне гаражом, было на двадцать градусов холоднее, чем снаружи, на пропеченном солнцем воздухе. Я с минуту постояла в темноте, справляясь с паникой, вызванной запахами масла и смазки. Это был первый приступ паники за день, ровно в три раза меньше, чем накануне.

Уоррен ничего не сказал – ни когда у меня перехватило дыхание, ни когда дыхание восстановилось. Это одна из причин, почему я его люблю.

Как только пот на моей рубашке начал высыхать, я включила свет.