Я могу попросить его уйти. Дать мне еще время. Я смотрела на женщину в зеркале, но она только смотрела на меня.

Неужели я позволю Тиму одержать последнюю победу?

– Мерси.

– Осторожней, – ответила я, надевая свежее белье и старую футболку. – У меня есть древний посох, и я умею им пользоваться.

– Посох лежит на твоей кровати, – сказал он.

Я вышла из ванной. Адам тоже лежал на моей кровати.

– Когда Сэмюэль вернется из больницы, остаток ночи он проведет в моем доме, – сказал Адам. – У нас есть время поговорить.

Он закрыл глаза, под ними темнели круги. В последнее время он мало спал.

– Ты ужасно выглядишь. Неужели в Вашингтоне нет кроватей?

Он посмотрел на меня, его глаза были черны почти как ночь, но я знала, что они все равно светлее моих.

– Значит, ты приняла решение? – спросил он.

Я вспомнила, с какой яростью он сорвал дверь моего гаража, с каким отчаянием уговаривал меня выпить из кубка, вспомнила, как он вытащил меня из‑под кровати и укусил в нос – и потом всю долгую ночь обнимал.

Тим мертв. Он всегда был неудачником.

– Мерси?

Вместо ответа я стащила через голову футболку и уронила ее на пол.