Так мы оба стали драконами. Очень восприимчивыми и очень понятливыми существами.

- Итак, мы ВСЕ драконы? - я склоняю голову к правому плечу. В юности у меня этой привычки не было. Она появилась, когда я научилась целиться и стрелять.

Он кивает. Есть существа, наполняющие любой жест такой значительностью, что кроме жестов от них больше ничего и не требуется. Но я упорнее людей, мне мало красивых жестов.

- Я? Дубина? Ты? - по кивку на каждое имя. Положительно. - Моя мать? Кордейра? - Отрицательно. - Почему?

- Не тот сорт боли... - он пожимает плечами. Потом заботливо подливает мне кофе и подвигает ажурную серебряную вазочку с нашими любимыми солоноватыми галетами. Запах кофе и маслянистой галетной корочки сводит меня с ума. Но я нипочем не сойду. Я знаю, чего хочу. И своего добьюсь.

- Объясняй!

- Ты же отдавала свою жизнь за другого? - он все возится и возится с кофейником, как будто решил стать драконом-баристой, единственным в своем роде.

- Когда? Кхха-а! - Кофе не в то горло попал. - Не было этого, точно помню. Я жертвую другими, когда намерена выжить. Всегда.

- А на Патриарших?

- Что на Патриарших? Я загрызла Трансаку, она же Безумная Карга. Жаль, что не до конца. - Гадкий вкус эктоплазмы больше не преследует меня. У дракона во рту... пардон, в пасти всегда стоит вкус пепла и золы. С точки зрения дракона, этакая приятная горчинка. Почти эспрессо.

- А кто подумал: не найду жертвы - отдам себя?

Действительно, подумал. Подумала. Из чистой, как слеза монашки, жертвенности. Мне Геркулес не очень-то полезен. От него пока одни проблемы: то его стрелой в бок ранят - а я потом болей; то ему Карга мозги запудрит - он меня Старому Хрену тепленькой на фазенду приволочет... А отдавать жалко. Что смерти, что Кордейре. Да, Кордейра!

- Жертвенность - это ведь не все?

- Да. Нет. Жертвенность - не все. - Морщится. Недоволен разночтениями человечьего языка. Красивую реплику ему испортили. Позер!

- Надо сперва побывать в убийцах, не так ли? - скорее утверждение, чем вопрос.

- Не просто побывать. Привыкнуть. - Он проводит пальцами над свечой, рисуясь и одновременно посмеиваясь над собой. - Зачем столько спрашивать? Разве не интересно самой все узнать?

- Не-а. Не интересно. Хочу все знать от тебя. А сама буду только делать глупости. - Как ни странно, ему всегда нравилось, когда его подкалывают.

- Ну хорошо. - Вздох и мхатовская пауза. - Одного набора стеклышек мало. Нужно, чтобы узор сошелся с образцом.

Теперь поняла. Можно мучить людей, слегка жертвуя собой, как все тираны, - недоедать-недосыпать, отправляя толпы народу в могилу и на галеры. Можно стать киллером и спасателем в одном флаконе, выручать одних, гробить других, потом менять их местами, чтоб гонорар округлить. Но ни крыльев, ни огнемета в глотке не приобрести. Потому как требуется особое стечение обстоятельств. Тот, кому ненароком повезло, получит божий дар в виде летучести, огнементности и яйценоскости. Но придется оказаться в нужном месте, в нужное время и в нужном состоянии.

Можно, можно иначе. Эксперимент на человеке, результат непредсказуем. Магия тщательно отмеренной боли и освященных веками проклятий - это и есть второй путь.

- Магия - жестока и точна. Ты получаешь не то, что хотела, а то, что должна получить. - Обворожительный голос. Голос существа, состоящего из магии. Но меня ему не обворожить. Времена легковерия прошли. Настала эпоха жестокой точности. - Твоя мать уже ошиблась, решив, что «молодое» значит «слабое». Мы часто так ошибаемся. Чем мы старее, тем пренебрежительнее. И однажды это стоит нам жизни.

- Она дорого заплатила за ошибку.

- А вот за новые ошибки ей платить нечем. - Темный глаз быстро и насмешливо подмигивает.

Спасибо, любимый. Я все поняла. Я буду осторожна с тем, кто знает, что делает. Я-то пока ни черта не знаю.