|
Было уже совершенно темно, хоть глаз выколи; не знаю, за сколько времени, но я преодолел песчаное поле, по траве пробираться стало легче. Впереди уже угадывалась масса более густого мрака, чем тот, что окружал меня; это вполне могли быть деревья. Но одновременно я ощутил впереди и нечто другое, чуждое. Я рискнул и, вытащив фонарик, на мгновение включил его. То была хорошая, добротная колючая проволока на бетонных, похоже, столбиках, высотой забор был метров до трех. Та-ак. Проволока была не на изоляторах, но бетон и сам по себе неплохо изолирует, так что ограда вполне могла находиться под током. С одной стороны – чего ради? Может быть, огорожено просто пастбище – чтобы скотина не разбредалась; но мои друзья не потрудились указать, что тут такое находится, – не рассчитывали, верно, что мне такая информация понадобится, – а это мог вполне быть и, скажем, склад боеприпасов или какое-нибудь секретное заведение… Во всяком случае, мне не захотелось использовать себя в качестве вольтметра; с другой стороны, ограда свидетельствовала, что я продвигаюсь правильно. Пришлось, жертвуя временем, подкапываться под нижний ряд проволоки. Лопатка для меня, естественно, тоже не была припасена, пришлось орудовать наподобие крота – руками. Все же я прополз и, даже не попытавшись замаскировать место нарушения границы, последовал дальше. Метрах в десяти обнаружилось еще одно препятствие. На этот раз им оказался высоченный забор из кованых железных прутьев; решетка была, как мне показалось при мгновенной вспышке фонарика, выполнена художественно – мастером, а не просто деревенским кузнецом, – но мне от этого легче не было. Забор опирался на бетонный фундамент. Так что путь здесь был прегражден надежно – и сверху, и снизу.
Может быть, самым разумным сейчас было бы – отступиться, отдохнуть немного и попытаться найти какой-то более приемлемый вариант. Но во мне уже взыграло любопытство: что же такое прячут за решеткой во всеми забытом уголке? Мне не пришло тогда в голову простое решение: оттого-то угол этот и заброшен, что в нем что-то такое прячется, чему чужое соседство противопоказано. Любопытство оказалось настолько сильным, что даже нога, кажется, стала болеть меньше: в конце концов, это была моя нога, а значит, не менее любознательная, чем я сам. Не имея возможности преодолеть решетку, я встал на ногу, коленом другой оперся о фундамент, ухватился за прутья и попытался что-нибудь разглядеть за деревьями, что поднимались по ту сторону ограды. Сперва это показалось мне безнадежной затеей; но у нашего зрения есть свои резервы. И постепенно я пришел к выводу, что за ними наличествует некое строение, здание, причем не крестьянский дом, а что-то покрупнее. Понял я также, что наблюдения будут куда успешнее, если я продвинусь вдоль забора влево – там, показалось мне, деревья росли пореже. Я пополз, правым плечом все время ощущая фундамент. Потом, через сколько-то метров, фундамент исчез. Я остановился, пошарил вокруг и понял, что забор здесь свернул направо. Пришлось и мне менять направление. Еще метров через двадцать у меня возникло ощущение близости людей. Я сразу же остановился и напряг слух. Ощущение не обмануло: я услышал голоса. Два: женский и мужской. Приглушенные, но один раз женщина рассмеялась, неприятно привизгивая. Голоса – а следовательно, и люди – оставались на том же месте; это позволяло предположить, что там имелась калитка или ворота – одним словом, проход. Моя задача конкретизировалась. Я снова пустился в путь. Голоса становились все яснее, и я, при всем отсутствии практики, начал уже разбирать сначала слова, а потом и целые обороты речи. Слова, а еще более – интонация позволили мне довольно быстро сообразить, в чем дело. Тема разговора была стара, как сама жизнь: один уговаривал, другой неохотно, как-то неуверенно сопротивлялся. Необычным (для меня) оказалось лишь то, что в данном случае активной стороной выступала дама. |
