— И все? — спросил я.

— По-моему, этого более чем достаточно. Дело в том, что упоминание о некоем Александре Коваче как о зачинщике бес порядков и главе мятежников встречается в газетной хронике нашего города аж за 1909 год. Тогда на нашем производстве была крупная забастовка, и владельцы (заводом владела тог да компания «Ярилов и Сыновья») привезли целый эшелон штрейкбрехеров. С помощью полиции и войск они попытались выгнать бастующих с территории завода, чтобы на их место поставить привезенных рабочих. Произошло настоящее побоище. И, судя по скупым газетным отчетам, забастовщикам удалось взять верх над войсками благодаря Александру Ковачу, который их организовал и сам пошел в бой впереди всех… Странно, не правда ли? Регулярные части, отлично вооруженные и подготовленные, разогнаны практически безоружными рабочими. И еще более странно то, что произошло потом. Вместо того чтобы вызвать подкрепление, расстрелять бунтовщиков и отправить на виселицу или на каторгу заводил, хозяева идут на попятный и договариваются с бастующими, выполняя большинство их требований. А у «Ярилов и Сыновья» нрав был крутой и рука тяжелая! В общем, очень все это непохоже на их обычное поведение.

— Да, странно выглядит, — согласился я.

— Поехали дальше. Я проштудировал газеты и установил, что в обоих случаях появление человека по имени Александр Ковач было связано с важными государственными заданиями. В 1909 году под угрозой срыва находился заказ на особую сталь для броненосца нового типа, который должен был стать гордостью российского военного флота. Сразу после забастовки эта особая сталь, которая долго не давалась, пошла. А в заводской газете военных лет, в одном из выпусков за конец октября 1942 года, если быть точным, я нашел упоминание о «недавно появившемся на заводе сталеваре Александре Коваче, одном из героев, благодаря которым был вовремя выполнен заказ на особо прочную бронь для тяжелых танков нового типа…» И еще упоминалось, что ради этого важнейшего дела Александр Ковач совершил настоящий подвиг, отработав почти без отдыха и сна много смен подряд и лично работая за мартенами, пока нужная сталь не пошла.

— Годится! — вырвалось у меня. По-моему, я даже прихлопнул ладонью по столу, и ложка в чашке с недопитым чаем зазвенела.

Никодимыч прищурился.

— Хочешь сказать, то, что сегодня в ночь сталь нужного сорта наконец пошла, напрямую связано с появлением нового Александра Ковача?

— Похоже на то, — ответил я. — Очень похоже.

— Совсем интересно! Надо бы мне на этого Ковача взглянуть… А может, и поговорить с ним.

— А что еще вам удалось узнать? — спросил я.

— Видишь ли, я так уж пристально этой темой не занимался. Отметил про себя, что стоит дальше покопать, но… Интересных тем много, на все времени не хватает. Я и о посещениях нашего города Аносовым или о декабристах, которые здесь отбывали ссылку после каторги, собрал еще не все материалы, а ведь это темы магистральные. Да и в период Гражданской войны есть еще белые пятна, и в тридцатых годах… Но теперь я этим займусь, обязательно займусь.

— Не понимаю только, — заметил я, — как он сначала был героем труда в войну, а потом раз — и стал американским шпионом.

— Это как раз объяснимо, — сказал Яков Никодимович. Явно на производстве что-то произошло, какое-то ЧП, и чтобы избежать ответственности, произошедшее списали на погибшего либо исчезнувшего Ковача: мол, он был американским шпионом, и это его диверсия. В те времена подобное проделывалось запросто.

— А ЧП, похоже, было очень крупным, если газета об этом пишет с такой неохотой, да еще «слухи опровергает», — сказал я.