— Благодарю вас за комплимент. Я хотела вас спросить, мадемуазель де ла Монелль из той самой семьи, о коллекции картин которой вы говорили?

— Э-э… да. Здесь и ее отец. Но я надеюсь, вы не станете обсуждать это с моим кузеном.

— Конечно, нет. Во всяком случае, маловероятно, что я покину замок и направлюсь в ее дом.

— Вы, может быть, сейчас так думаете, но… если наступит время…

— Да, я запомню это.

К нам подошла Женевьева. На ней было розовое шелковое платье, но выглядела она весьма мрачной — ни намека на девочку, которая не так давно короновала короля дня.

В этот момент объявили о начале ужина, и мы пошли в банкетный зал, в котором сверкающий стол был освещен несколькими канделябрами.

Я сидела рядом с пожилым джентльменом, как оказалось, большим любителем живописи и беседовала с ним. Я поняла, что меня туда посадили, чтобы развлекать его. Подали индейку с каштанами и трюфелями, но мне она не так понравилась, как подобное же блюдо у Бастидов — может быть, потому, что мысли мои были заняты мадемуазель де ла Монелль, которая сидела рядом с графом, и кажется, была поглощена оживленной беседой с ним.

Как глупо с моей стороны было думать, что красивое платье сделало меня привлекательной! И еще глупее было воображать, что он, окруженный множеством очаровательных женщин, станет обращать внимание на мою скромную персону. Вдруг я услышала, как он упомянул мое имя:

— Этому виной мадемуазель Лоусон.

Я подняла глаза и встретила его взгляд, не зная, был ли он действительно мною недоволен или просто развлекался.

Мне показалось, что он был недоволен тем, что я повела его дочь на рождественский обед к его работникам и хотел бы, чтобы меня мучила неизвестность, в какой форме это недовольство будет выражено.

Мадемуазель де ла Монелль тоже посмотрела на меня. Взгляд ее глаз, похожих на голубые льдинки, был холодным и оценивающим. Ее, видимо, раздражало, что уже второй раз за вечер, ее внимание было привлечено ко мне.

— Да, мадемуазель Лоусон, — продолжал граф. — Вчера вечером мы смотрели картину, и то, как вы возродили к новой жизни мою прародительницу, вызвало большое восхищение. Она много лет была спрятана под слоем пыли. Теперь мы имеем удовольствие лицезреть и ее, и ее изумруды. О, эти изумруды…

— Время от времени интерес к ним возрождается, — произнес Филипп.

— И это вы, мадемуазель Лоусон, дали начало новому возрождению.

Он смотрел на меня с шутливым гневом.

— А вы этого не желаете? — спросила я.

— Кто знает? Новая волна интереса может закончиться тем, что мы, наконец, их найдем. Вчера вечером, когда мы осматривали картины, кто-то снова предложил начать поиски сокровищ, и клич был подхвачен. Итак, приступаем к поискам сокровищ. Несомненно, вы должны в этом участвовать.

Мадемуазель де ла Монелль положила свою ладонь ему на руку. — Мне будет страшно бродить по этому дому… одной.

Кто-то ответил, что такое вряд ли допустят, и все, включая графа, засмеялись.

Затем его взгляд снова остановился на мне, глаза его смеялись.

— Конечно, это лишь игра и позже я расскажу вам о ее правилах. Начать придется скоро, потому что мы не знаем, как долго это развлечение продлится. Готье все утро готовил записки.

Через час с небольшим начался поиск сокровищ. Подсказки были написаны на листках бумаги и спрятаны в определенных местах по всему замку. Каждому дали первую подсказку, в которой в зашифрованном виде было написано, где искать вторую; если место удавалось найти, там обнаруживалась стопка бумажек, на одной из которых была написана следующая подсказка; и тот, кто будет достаточно удачлив, чтобы разгадать последнюю загадку, станет победителем.

Пока все читали свои подсказки, поднялся шум, болтовня, раздавались возгласы ужаса.