Их взгляды на мгновение встретились. Патриция вспомнила, как однажды Стив уже говорил ей, что не стоит сражаться из-за ерунды. Но было поздно: пути к отступлению уже отрезаны!

— Это все? — спросил он наконец.

Патриция поймала себя на желании объявить ему, что только он сам в силах изменить сложившуюся ситуацию. Но что толку в пустых словах!

— Было приятно познакомиться с тобой, — Патриция с преувеличенным вниманием изучала свой маникюр, — временами это было даже поучительно. Очень поучительно. Передай, пожалуйста, Петре, что я собираюсь отправиться к родителям сегодня после обеда. А сейчас я хотела бы немного полежать, у меня болит голова.

Патриция услышала неровное, тяжелое дыхание Стива и напряглась, не зная, чего ожидать. Потом раздался звук открываемой и закрываемой двери, и она осталась одна. У Патриции началась настоящая истерика.

Ей понадобилось не менее двух часов, прежде чем она смогла взять себя в руки, успокоиться и выйти из комнаты. Она была совершенно одна в доме. Патриция подумала, что бежать стоит или сейчас, или никогда. Она написала Джону записку, в которой сообщила, что уехала погостить к своим родителям. Не унывай, старина, — приписала она и, подумав, добавила: — И не шали!

Потом она позвонила домой и долго разговаривала с отцом. Вызвала такси. Однако, покинув дом Эрбоу, Патриция отправилась не к родителям.

Проведя два дня и две ночи в отеле, Патриция отправилась на остров.

Расспросив капитана парома, она выяснила, что Дэвид и Лиз ушли на яхте на пару дней в море, и облегченно вздохнула: отпала необходимость все им объяснять или просить не сообщать Стиву, где она. Впрочем, Патриция была совершенно уверена, что ему ни за что не придет в голову искать ее на острове и уж конечно он не появится здесь в ближайшие дни. Она также знала, что отец не выдаст ее.

Ворота были закрыты, объявление сообщало, что до начала следующего курортного сезона ресторан закрыт.

Но Патриция не зря прожила на этом острове три месяца. Она успела изучить некоторые привычки его обитателей. На острове никогда не совершались преступления, поэтому редко кто утруждал себя запиранием дверей. Дэвид и Лиз могли оставить ресторан на несколько дней совершенно безбоязненно. Патриция открыла створку ворот и вошла.

Она шла по пляжу и размышляла, что же заставило ее вернуться в эти места. Не для того же, чтобы собрать вещи! Это вполне могла сделать за нее и Лиз. Нет, Патриция словно услышала зов сирены и ощутила непреодолимое желание увидеть остров в последний раз. Возможно, здесь она хотела найти ответ на мучивший ее вопрос, почему у них со Стивом все разладилось. Без ответа на этот вопрос Патриция не смогла бы жить дальше.

Легкий ветерок шевелил ее волосы, солнце клонилось к горизонту. Мерно бормотали разбивающиеся о рифы волны, кричали охотившиеся на рыбу чайки. Все это было таким знакомым, таким родным… Патриция вдруг подумала, что, возможно, просчиталась. Воспоминания о днях, проведенных здесь, оказались настолько живыми, что вынести это было выше ее сил.

Стив был везде. Невозможно было смотреть на ресторан, безжизненный и пустынный сейчас, и не вспоминать его, колдующим у гриля, или прекрасные ночи, проведенные с ним.

Как можно забыть длинные и серьезные разговоры, которые Стив вел с Джоном? И взрывы смеха, время от времени прерывавшие эти разговоры? А их пение?

Патриция обхватила себя руками, словно пытаясь защититься от нахлынувших воспоминаний. Ей стало нестерпимо больно от мысли о том, зачем она сделала то, что сделала, — ушла от Стива.

Прошло довольно много времени, прежде чем она заставила себя подняться по ступенькам на террасу их со Стивом бунгало.