Нежин положил трубку и оглянулся. В дверях стояла Ника. Повязанный поверх просторного платья передник выдавал наметившийся живот.

– Вадик, – с укоризной посмотрела она в глаза мужу, – ты же обешал.

Он улыбнулся, опустился перед ней на колени и, обняв, прижался ухом к животу.

– О чем ты, Никуша? Старые бумажные дела…

– Какая еще «Альтернатива»?

– Да есть тут одна частная контора по продаже вычислительной техники. Жить‑то нам на что‑то надо? Надо. Надо жить…

29

Один из бывших посетителей, которому Евгений растолковывал, как можно подвести под 230‑ю статью какого‑то предпринимателя, застрелившего из помпового ружья с оптическим прицелом безвинного кота (садиста за убийство кота впоследствии «жестоко» наказали, оштрафовав в размере… половины месячного оклада), обещал оформить в Кинологическом совете документы для загранпоездки Шерифа и оставить их у вахтера. По пути в «Скорость» Евгений заехал к себе в консультацию, благо от нее до прокатного кооператива было не больше километра, а время позволяло наслаждаться положением владельца иномарки еще сорок минут.

Андрей Егорович сосредоточенно играл в шахматы с хмурым человеком неопределенного возраста, в котором Евгений не сразу узнал своего недавнего посетителя Батурина. На сей раз он был выбрит, ботинки его сияли, а вместо сивухи от него разило одеколоном «В полет».

– Здоров, Андрей Егорыч, – поприветствовал вахтера Евгений. – Мне тут ничего не оставляли?

Егорыч отвлекся от шахматной доски, зазвенел ключами.

– Много чего, – ответив на приветствие, он направился к железному ящику с висячим замком, заменявшему сейф.

– Здрасьте, – Батурин показал прокуренные зубы. – А я, Викторович, к тебе, значит.

– Здравствуйте, Джек Иваныч, – беседовать с ним, тем более в неурочный час, Евгению не хотелось. – Давайте‑ка мы с вами перенесем наш разговор на рабочее время?

– Не, не, не, – замахал руками Джек, – на рабочее – никак нельзя!

– Прими ты его, Жень, – Егорыч достал конверт из ящика. – Ходит и ходит, понимаешь…

– Во!.. – подставил бок Батурин: из кармана драпового пальто торчала белая головка.

Не хватало еще, чтобы этот алкаш повадился ходить сюда распивать водку!

– Вы что это? – насупился юрисконсульт.

– Не обижайся, Викторович. Я к тебе со всей душой. Не осудили… братана‑то. И попечительство назначили. Седни заседание было в суде, а в пятницу прокурор районный ходатайство самолично написал. Все, как ты сказал, значится. Я вот, в благодарность за детишек, пришел…

– Не стоит, Джек Иваныч. Ни к чему. – Евгений вскрыл конверт. В нем лежал сертификат, выданный Кинологическим советом; и регистрационное удостоверение на собаку по кличке Шериф с отметкой о прививках.

– Слышь, Викторович… тут, значится, дело такое. Завязать я решил. Ей‑ей! Последнюю купил. Распиваем – и все! И точка! И ни в зуб ногой! При свидетеле говорю. Понимаешь ты, вот так, с бухты‑барахты, не выйдет. Торжественно надоть. А к мужикам идти не хочу. Там одним пузырем не обойдемся, не поймут. Ей‑ей!.. А ты человек положительный, сурьезный. При тебе с этим делом закончу – навсегда пить не буду. А?..

Евгению стало вдруг безумно жаль этого человека. Он подумал, что у него, прожившего целую жизнь, никого, кроме собутыльников, в ней не оказалось, раз он смотрит на совсем постороннего юрисконсульта соседской конторы, с которым и общался‑то всего‑ничего, как на своего избавителя.