— Не в чем разбираться, Данил. Тут даже баба Капа развела руками. Все… очевидно. И мне тоже. Как бы я ни хотела сделать вид, что ничего не заметила.

— А сам-то мальчик что говорит?

— А ничего. Он уже по ночи приехал. По ночи и уехал. На мопеде. Не нужно было мне его, наверное, отпускать. Мало ли что… — вдруг переполошилась Яна. — Да только он торопился. А я…

— А ты не могла выносить его присутствия?

— Осуждаешь?

— Да нет. С чего бы? Если все, как ты говоришь — понять тебя можно.

Яна кивнула. Свернула чуть вбок и остановилась под раскидистым кедром.

— Вот за этой рощей — столпы. Туда на машине ехать смысла нет. Иначе всех животных переполошим. Придется идти пешком. Оборудование я тебе донести помогу. Не переживай.

— А я и не переживаю, — неожиданно резко даже для себя самого огрызнулся я. Что ни говори, а по самолюбию бьет, если баба с тобой, как с беспомощным носится. Может, я и не в форме, но чувство собственного мужского достоинства не утратил. Несколько секунд Яна пристально на меня смотрела. Потом медленно кивнула головой, взвалила на плечо походный рюкзак и, застегнувшись на все пуговицы (ну, и на этом спасибо!), шагнула в траву.

Глава 15

Хоть в остальном я здорово облажалась, к пяти утра мы поспели к месту. Пока Данил возился со своими камерами, я занялась обустройством нашего быта. Установила небольшую палатку, выбрала место для очага. С собой у нас было много продуктов — поход на дальние рубежи предполагал, что мы останемся там дня на три-четыре, в зависимости от того, как пойдет его работа. Но я все испортила. А в столпах Данил обещал справиться быстро. Здесь он собирался снимать орланов, и я не могла не думать о том, что это, наверное, довольно скучное занятие, после всего, чем он занимался последние годы. Часами сидеть в засаде в ожидании хорошего кадра — совсем не то, что вести съемку в горячих точках, где события развиваются с бешеной скоростью.

— Их можно обнаружить вот там… — Я подошла к Данилу и указала ему на большой каменистый выступ, по ту сторону горной речушки. — Они два года подряд здесь гнездовались. Может быть, тебе улыбнется удача.

Соловьев поднес камеру к лицу, покрутил объектив. В его выгоревших на безжалостном африканском солнце волосах играл ветер. Загоревшие едва не дочерна пальцы прокручивали объектив, очевидно, добиваясь идеальной точности фокусировки. Со своими камерами он обращался так бережно, так нежно… а вот с женщинами особенно не церемонился.

Осознав, какое направление приняли мои мысли, я едва не застонала в голос. Да уж… Стараясь не думать об отце-изменнике, я невольно вернулась мыслями к тому, что случилось между нами с Данилом, хотя еще недавно обещала себе об этом не вспоминать. Рассердившись на себя, я оставила Соловьева в покое и вернулась к машине, чтобы забрать оставшиеся вещи.

Глаза слипались. И дело было вовсе не в бессонной ночи. Скорее даже двух… Меня доконало другое. Слишком много эмоций мне довелось испытать, слишком многое пережить.

Пока Данил обходил окрестности, выискивая наиболее удачные для съемки места, я разожгла костер и поставила на огонь сковороду. Есть не хотелось, но я и не для себя старалась. Работа Данила требовала определённой выносливости. Завтрак бы ему определенно не помешал.

— Пахнет вкусно.

Я обернулась. Соловьев вышел из зарослей бесшумно, ступая как кот. Постепенно к нему возвращалась легкость, которую я отметила в его походке еще пять лет назад. Он словно становился собой, прежним. Прямо на моих глазах. И я не знала, почему это так сильно меня волновало.