— Мне ее Карелина посоветовала. Помнишь Карелину? Редактора из отдела новостей? Хорошая баба. Говорит, семь лет с мужем старались, и все никак. А потом пошли к этой Стоцкой и о, чудо! Двойня… Представляешь?

Откровенно говоря, я не представлял. Мне хоть бы к мысли об одном младенце привыкнуть, а тут…

— Представляю.

— Так вот, я почитала, что об этой Стоцкой пишут в сети, и если хоть половина из этих историй правда — мы на верном пути. Клянусь, на нее, как на икону, мамашки молятся. Говорят, что если у Стоцкой не забеременеешь, то всё… пиши пропало. Причем многие даже до ЭКО не доходят. Все естественным путем получается!

— Чудо-то какое…

— Эй! Ты, кажется, не рад?

— Я не знаю. У нас за последние годы сколько попыток было, а, Лесь? Зачем это все? У нас Светка есть? Есть. Вот не было бы её — я бы еще понял, а так…

— Так я и знала. Ты просто охладел ко мне. С тех пор, как я осела дома, ты…

— Это еще тут при чем?

— При том! Ты как будто отдалился от меня.

— Это неправда.

— Почему же я чувствую себя такой одинокой?

— Я в работе весь, под завязку… Ты же знаешь, Лесь.

Я перехватил ладошку жены и легонько сжал. Может быть, нашим отношениям и не хватало страсти, но Леську я любил. Как любят доброго друга, или боевого товарища. Я с ней сросся, сплелся корнями.

— Тогда… Пожалуйста, давай попробуем? Я тебе сына рожу…

Она улыбнулась своей фирменной улыбкой, и я согласился. А уже через неделю мы пришли на свой первый прием к Стоцкой. И я залип на ней… Она что-то говорила, спрашивала, а я сидел и пялился на нее, как дурак, представляя, как было бы круто ее сфотографировать. Да, меня, как любого приличного фотографа, завораживали лица. А в Стоцкой… в Стоцкой было на что посмотреть. Она была совершенна.

Даже когда почти год спустя она вышла из родзала, чтобы сказать, что Леська с ребенком погибли, я не сразу смог сосредоточиться на ее словах. Поначалу просто смотрел в ее посеревшее лицо, в попытке понять, куда делись присущие ему краски? Ведь даже васильковые глаза Стоцкой в тот момент выцвели, будто кто-то белил добавил в их яркую синь.

— Данил, вы меня слышите?

— Что?

— Мы сделали все, что могли.

— Что? — я попятился, чуть не сбил с ног медсестру, опрокинул тележку с лекарствами.

— Мне очень жаль.

Жаль? Ей было жаль?! Весь мой мир рушился, летел к чертям, а ей… ей было жаль?

Совсем рядом взвизгнули шины. Отвыкший от этих звуков, я шарахнулся в сторону. Налетел на мусорный бак. Чуть было не сбившая меня машина остановилась. Резко сдала назад. Стеклоподъемник опустился, и из окна высунулась лохматая голова.

— Совсем ополоумел?! Смотри, куда прешься…

— Извини, мужик… Извини.

— Ты как вообще? Нормально? — сбавил обороты водила.

— Ничего. Жить буду.

— Ну, давай. Под ноги смотри, камикадзе.

Я кивнул и поплелся к дому. Поднялся на свой двадцать восьмой этаж. Стараясь сильно не греметь замками, открыл квартиру. Я купил ее сразу после Леськиной смерти. Потому что больше не мог находиться в нашем с ней доме. Здесь же было просторно и светло. А главное — ничего не напоминало о том, чего я лишился. Дверь, ведущая на террасу, была приоткрыта. Я уселся на порог и уставился вдаль. Сколько бессонных ночей я провел здесь? Один… но чаще в обществе Тени…

Руки сами собой потянулись к телефону. Сейчас я отдал бы полжизни за то, чтобы ее услышать.