— На каком основании ты вдруг стал моим родственником? — официальным тоном спросил Борменталь.

— Здрасьте! А кто говорил, что семья прибавилась? Кто меня окрестил? — обиделся Дружков. — Отцом называть не стал, уж простите, молоды вы для отца…

— А почему Генрихович? Другого отчества не нашлось?

— Так ведь брат… Генриховичи мы, Дмитрий, — проникновенно проговорил Василий.

Спорить с этим было трудно. Борменталь заерзал в кресле, пытаясь придраться хоть к чему-нибудь.

— Ну а «маугли»? Что за «маугли»?

— Я прочел. Мне понравилось, — потеплев, с улыбкой произнес Дружков. — Хочу быть Маугли. Разве нельзя? Все, что не запрещено, — разрешено.

— Грамотный стал… — пробормотал Дмитрий. — Ладно, пиши как знаешь, если участковый пропустит. Но Алену в свои дела не втягивай! Не позволю!

— А кого же втягивать, Генрихович? Кого втягивать? — сокрушенно проговорил Василий. — Этих, что ли, втягивать? — кивнул он на очередь за окном, которая как раз в этот момент с улюлюканьем разгоняла стайку собак. — Вся надежда на собак да на детей.

— Я против того, чтобы дети занимались коммерцией.

— Пускай лучше балду пинают, учатся пить, курить и материться, да?

— Они и здесь этому научатся.

— Генрихович, ты видел хоть одного пса, который курит, пьет и матерится? А людей — навалом! — Василий снова указал за окно, где очередь, разогнав собак, снова штурмовала водочное окошко.

В кабинет вбежала Катя.

— Вася, иностранцы! — сделав круглые глаза, сообщила она.

— Вот… Работника у меня увел… — проворчал Борменталь, указывая на Катю.

— Тоже временно, Генрихович! Я ее назад отдам, у меня план есть, потом скажу. Давай иностранцев! — скомандовал он Кате. — А ты сиди, у меня от брата секретов нет.

Борменталю и самому было любопытно. Он покинул кресло и расположился на диванчике у стены.

Появилась делегация датчан — один молодой, другой постарше. С ними была переводчица. Борменталь был представлен почему-то как компаньон. Датчане, дружелюбно улыбаясь, пожали ему руку.

Разговор зашел о проекте совместного дурынышско-датского предприятия «Интерфасс» с привлечением зарубежных собак на работу в Союзе и наоборот — дурынышских псов в Данию. Борменталь невольно залюбовался работой своей собаки. Василий вел разговор, уверенно оперируя терминами, смысл которых был туманен для Борменталя: «маркетинг», «бартер», «лицензия». Довольно быстро стороны подписали протокол о намерениях, после чего Дружков, указывая на Борменталя, произнес:

— У Дмитрия свой проект. Тоже совместное предприятие медицинского профиля…

— Was? — от неожиданности спросил Борменталь по-немецки.

— Потом объясню, — тихо сказал ему Василий и добавил для иностранцев: — Об этом в следующий раз. Проект в стадии проработки.

Иностранцы откланялись. Едва дверь за ними закрылась, Борменталь набросился на Василия:

— Что ты мелешь? Какой проект?

— Генрихович, иди пообедай. Я тут внизу столовку организовал. Посетителей приму и спущусь к тебе, все объясню. Двадцать минут, договорились? — предложил Дружков.

И он так многозначительно пошевелил своими рыжими усами, что отказаться было невозможно.

Столовая была в первом этаже и обслуживалась двумя девочками лет четырнадцати из той школы, где училась Алена.