— Оспа, наше проклятье, посланное нам в виде испытаний свыше, — Елизавета оглядела комнату и внезапно обхватила себя за плечи. — В этой самой комнате когда-то умер император Петр второй. Его погубила эта ужасная болезнь. Он был такой молодой, чуть постарше тебя, такой красивый. Я не люблю здесь находиться, — она покачала головой. — Слишком много воспоминаний. Ежели доктор Флемм сможет сделать что-то, что остановить оспу, то так тому и быть. Завтра тебе, племянник, доставят разрешительные бумаги. — Она подошла к окну. Интересно, что она там видит? И какие демоны живут в этом дворце, который, похоже, проклял умирающий император. Ведь кроме него никто больше не мог здесь обосноваться надолго. Постоянно что-то случалось, и несколько раз дворец был почти разрушен. Никогда я не был суеверным, но сейчас почему-то даже меня пробила дрожь. Хотя, Груша вела себя во дворце нормально, быстро освоилась и не выказывала никакого беспокойства, а ведь давно известно, что именно кошки могут чувствовать разную потустороннюю жуть.

— Ваше величество, вы не представляете, как я счастлив лицезреть вас, — о, наконец-то Флемм очухался. Тормозит он конечно знатно, но вроде соображает нормально. Во всяком случае, если исключать опий, его осмотры моей персоны никакого вреда мне не наносили.

— Вы получите все, о чем просите, доктор. И я назначаю вас лейб-медиком при его высочестве, коли вы так хорошо ему помогли. Жалованье будете получать у камергера его высочества фон Криббе. — Елизавета отвернулась от окна, снова нацепив на лицо маску надменности. — Раз все обошлось, то я, пожалуй, вернусь в Кремль. Фон Криббе, проводите меня. — Она повернулась в мою сторону. — Завтра к тебе прибудет Якоб Штелин. Алексей Григорьевич предложил мне его прожект по твоему дальнейшему обучению. Я пока пребываю в раздумьях, чью кандидатуру поддержать, вот и решила познакомить вас. Если вы с ним поладите, то я высочайшим указом утвержу его прожект, и он переедет к тебе в качестве учителя и наставника. — Я пожал плечами. Мне, если честно, было наплевать, кого назначат моим учителем. Главное, чтобы он действительно меня чему-нибудь научил. Да и к тому же, если он действительно нормальным окажется, то я вполне могу показать ему ту рабочую тетрадь с проектом всеобщей грамотности в Пруссии. Может быть, вместе мы сумеем запустить его хотя бы частично: на уровне — читать-писать-считать.

— Я с превеликой радостью встречусь с господином Штелином, — ответил я, снова склоняя голову.

Ответил я правильно, потому что Елизавета улыбнулась и направилась к выходу из спальни в сопровождении Криббе. М-да, похоже Гюнтер сумел произвести на ее величество впечатление. Вот только его самого, похоже, подобная перспектива больше пугает, нежели заставляет гордиться собой. Уже подойдя к двери Елизавета снова остановилась и повернулась ко мне.

— Мне сообщили, дорогой мой племянник, что сегодня ты получил письмо от Польской принцессы, — я замер. Не ожидал, если честно подобных разговоров с теткой. То, что почта досматривалась — это не подлежало сомнению. Я бы Ушакова уважать перестал, если бы все содержимое этого письма не было аккуратно скопировано и передано Елизавете. Но вот разговаривать с императрицей о содержании письма мне совсем не хотелось. Почему-то я всегда считал личную переписку очень деликатным, почти интимным делом. И одно дело, если содержимое этой переписки тебе известно, ты можешь со временем использовать информацию себе на пользу. Совсем другое дело, начинать тыкать вполне невинными строками прямо в морду, даже не намекая на невиданное превосходство над собеседником, а демонстрируя его во всех ракурсах.