Шолохов знал, что этот приказ доставит людям массу неудобств, но сейчас это его не волновало. Он передал по рации подробное описание внешности обоих мужчин и обеих женщин. Он предупредил, что это опасные люди, а особенно — молодой человек.

Сделав все это, он позвонил Замятину. Он кожей чувствовал растущее разочарование полковника, по мере того как докладывал ему о ситуации.

— Ты не беспокойся, Олег. Они не могли уйти далеко. Они, наверное, еще и не подозревают о том, что мы сидим у них на хвосте. Их легендой было путешествие вместе с дядей и теткой по Чехии. Они должны поддерживать легенду. Так что они где-то здесь.

Замятин тут же пустился объяснять Шолохову, что необходимо сделать. Гарик остановил его:

— Давай сперва я расскажу тебе о том, что сам уже предпринял. Это сэкономит время.

Он быстро перечислил все приказы и указания, которые только что отдал, и сообщил о мероприятиях, которые собирался осуществить в ближайшее время.

Когда он закончил, Замятин после небольшой паузы сказал ему:

— Отлично! Похоже, ты учел абсолютно все. И еще, Гарик, сразу же свяжись со мной, как только появятся какие-нибудь новости.

— Конечно, Олег.

Они плотно позавтракали и выпили полторы бутылки отличного болгарского вина. Казалось, все вокруг располагает к душевному спокойствию. Только Сильвия никак не могла успокоиться из-за своего любопытства. Она до сих пор не могла понять, что за отношения связывают этих молодых людей. Она терялась в догадках, что же произошло между ними прошлой ночью.

И она, и Альбин слышали неясный спор. Они не могли различить слова, но злой голос Татани проникал в их комнату даже сквозь стены. Альбин уже было собирался пойти к ним и вмешаться в их спор, но Сильвия, несмотря на свое любопытство, не позволила ему этого сделать. Тем не менее после того как голоса в комнате Мирека и Ани постепенно стихли, Сильвия тихо прошла в ванную, затем, выйдя оттуда, подкралась к их двери и стала прислушиваться. Она смутно слышала голос Мирека. Она не разобрала слов, но тон был весьма странным. Было похоже, что он просит у Ани прощения. Так продолжалось минут десять, затем воцарилась абсолютная тишина.

На следующее утро Татаня первой спустилась на кухню и помогла Сильвии приготовить завтрак. Она была совершенно спокойной и вела себя так, как пациент ведет себя после серьезной операции.

А за завтраком стало совершенно очевидно, что все произошедшее ночью сильно повлияло на Мирека. Он был угрюм и молчалив, но по отношению к Ане — исключительно вежлив. И так продолжалось все время их путешествия — в музее в Брно и сейчас, в этом ресторане. Мирек был очень внимателен к Ане, помогал ей выйти из машины, снять пальто, пододвигал стул, когда она садилась. Все это выглядело так, как будто он пытался загладить вину перед любимой женой. Альбин заметил помимо этого, что Мирек все время не разлучался со своей нейлоновой сумкой. И даже сейчас она висела на спинке его стула.

Мирек подался вперед, взял бутылку и налил немного в Анин бокал. Она попыталась было протестовать, но Мирек только улыбнулся и сказал:

— Ты выпила всего лишь один стакан, так что тебе можно еще немножко.

Оба пожилых человека заметили это, но ничего не сказали. А Аня подчеркнуто вежливо ответила:

— Спасибо тебе большое, Тадеуш.

Он кивнул так, как будто признавал свою ошибку, но не совсем еще успокоился.

Альбин взглянул на часы и попросил официанта принести счет, сказав молодым людям:

— До Щецина тридцать километров, а ваш поезд уходит через час.