Трое суток Керанс бессонно пробивался сквозь лес, питаясь гигантскими ягодами, чем-то напоминавшими грозди яблок, срезав прочную ветвь в качестве костыля. Время от времени слева от себя он замечал серебристую спину реки джунглей, чья поверхность плясала под ударами ливней, но по берегам ее плотной стеной росли массивные мангры, и Керанс не мог до нее добраться.

Так продолжалось его нисхождение в фантасмагорический лес, и ливень неустанно хлестал его по лицу и плечам. Порой ливень вдруг прекращался, и тогда облака пара заполняли промежутки между деревьями, вися над заболоченной почвой подобно прозрачным «барашкам» и рассеиваясь, когда ливень возобновлялся.

Именно во время одного из таких перерывов Керанс взобрался по крутому склону в центре широкой поляны, надеясь избегнуть промозглых туманов, и оказался в узкой лощине меж лесистых склонов. Сплошь покрытые растительностью холмы раскатывались вокруг лощины подобно дюнам, которые Керанс одолевал ранее, окружая его зеленым, обтекающим влагой миром. Время от времени, когда туманы кружились и поднимались, он различал где-то в полумиле оттуда реку джунглей. Влажное небо было запятнано закатным солнцем, а бледно-малиновые туманы обрисовывали гребни холмов на отдалении. Отрывая ступни от влажной глиноподобной почвы, Керанс забрел в какое-то место, которое сперва показалось ему развалинами небольшого храма. Наклонные столбики ворот вели к полукругу неглубоких ступенек, где пять полуразрушенных колонн образовывали неказистый вход. Крыша давно рухнула, и только пара метров боковых стен все еще стояла. В дальнем конце нефа разбитый алтарь открывал вид на лощину, где, совсем исчезая из виду, медленно тонуло солнце, его гигантский оранжевый диск затягивало туманом.

Надеясь найти здесь пристанище на ночь, Керанс проковылял по проходу, апатично помедлив, когда дождь возобновился. Потянувшись к алтарю, он положил ладони на мраморный столик высотой по грудь и принялся наблюдать за сокращающимся диском солнца, чья поверхность ритмично шевелилась, будто шлак на чаше с расплавленным металлом.

— А-а-а! — слабый, почти нечеловеческий крик тонко прозвенел во влажном воздухе, будто стон раненого животного. Керанс быстро огляделся, соображая, не последовала ли за ним в руины игуана. Однако джунгли, лощина и все каменное окружение были безмолвны и неподвижны, а дождь все струился по трещинам в рушащихся стенах.

— А-а-а! — На сей раз звук отчетливо донесся спереди — откуда-то со стороны пропадающего солнца. Диск снова запульсировал, как бы обращая внимание на этот сдавленный отклик — то ли от возмущения, то ли из благодарности.

Вытирая влагу со лба, Керанс обошел алтарь — и с дрожью отпрянул, едва не наступив на прикрытые лохмотьями останки человека. Человек этот сидел спиной к алтарю, откинув на камень голову. Звуки явно исходили от этой истощенной фигуры, но она была столь инертной и почерневшей, что Керансу и в голову не пришло посчитать ее живой.

Длинные ноги человека, подобные двум обугленным жердям, бесполезно торчали перед ним, прикрытые изношенными черными лохмотьями вперемешку с кусками коры. Руки и впалая грудь были прикрыты схожим образом, куски одеяния стягивали вместе короткие обрывки ползучего растения. Некогда роскошная, но теперь редеющая черная борода покрывала большую часть лица, и дождь обильно стекал по этому иссохшему, но волевому подбородку, приподнятому к пропадающему свету. Солнце прерывисто сияло на открытой коже лица и рук. Одна костлявая зеленая клешня, подобно руке из могилы, приподнялась и указала на солнце, словно опознавая его, затем бессильно упала на землю.