Кроме Верблюда и Уолтера, недостает еще восьмерых – троих из основного состава и пятерых из Передового отряда. Значит, Черныш со товарищи разделились на бригады и теперь шуруют в разных частях поезда. Понятное дело, раз уж цирк на грани краха, рабочих будут скидывать все равно. Но не на мосту – тут явно целились в меня.

Мне приходит в голову, что в тот самый миг, когда совесть помешала мне убить Августа, кто‑то исполнял его приказ убить меня.

Интересно, что он почувствовал, когда проснулся и увидел рядом с собой нож. Надеюсь, понял, что это больше не угроза, а зарок. Ведь я в долгу перед всеми теми, кого все‑таки сбросили с поезда.

Все утро я прячусь по углам, упорно разыскивая Марлену. Но ее нигде нет.

Дядюшка Эл в алом жилете и штанах в шахматную клетку обходит свои владения, отвешивая подзатыльники всем и каждому, кто не успевает убраться с его пути. Заметив меня, он замирает. Нас разделяют восемьдесят ярдов. Я не отвожу от него взгляда, в который вкладываю всю свою ненависть. Вскоре губы Дядюшки Эла складываются в холодную усмешку. Он резко сворачивает направо и в сопровождении свиты продолжает свой путь.

Издалека я замечаю, что над кухней взметнулся флаг, зовущий всех на ланч. В очереди вижу Марлену в городской одежде. Она осматривает толпу. Я понимаю, что она ищет меня – и, надеюсь, знает, что я цел. Стоит ей сесть, как откуда ни возьмись появляется Август и усаживается напротив. Еды он не взял. Что‑то сказав, он хватает ее за запястье. Она отшатывается, проливая кофе. На них начинают оборачиваться. Отпустив ее, он вскакивает так резко, что скамейка падает в траву, и выбегает с кухни. Я тут же бегу туда со всех ног.

Марлена поднимает взгляд, замечает меня и бледнеет.

– Якоб!

Я ставлю скамейку на место и присаживаюсь на край.

– Он не сделал тебе больно? Ты как? – спрашиваю я.

– В порядке. А ты как? Я слышала… – слова застревают у нее в горле, и она прикрывает рот ладонью.

– Сегодня мы делаем отсюда ноги. Я буду держаться неподалеку. Уходи, как только сможешь, и я уйду следом.

Она, вся бледная, смотрит прямо на меня:

– А Уолтер с Верблюдом?

– Мы вернемся и посмотрим, удастся ли их отыскать.

– Мне нужно еще несколько часов.

– Зачем?

У входа в кухню появляется Дядюшка Эл. Он щелкает пальцами, и с противоположной стороны шатра к нему подходит Граф.

– У меня в купе припрятано немного денег. Я зайду, когда его там не будет, – отвечает она.

– Не стоит. Лучше не рисковать.

– Я осторожно.

– Нет!

– Эй, пойдем‑ка, Якоб, – говорит Граф, беря меня под руку. – Боссу не нравится, что ты тут.

– Граф, дай мне еще минутку, – прошу я.

Он глубоко вздыхает.

– Ладно, тогда поборись чуток. Но только пару секунд, не больше, а потом я тебя отсюда выведу.

– Марлена, – в отчаянии шепчу я. – Обещай, что ты туда не пойдешь.

– Не могу. Половина денег – мои, и если я их не заберу, у нас ни гроша за душой не будет.

Я вырываюсь из объятий Графа и встречаюсь с ним лицом к лицу. Ну, то есть к груди.

– Скажи мне, где они, и я заберу их сам, – рычу я, тыча Графу в грудь пальцем.

– Под диваном у окна, – торопливо шепчет Марлена. Обойдя стол, она подходит ко мне. – Сиденье открывается. Деньги в банке из‑под кофе. Но, думаю, мне легче будет…

– Ладно, хватит, – говорит Граф. Развернув меня, он заламывает мне руку за спину и подталкивает так, что я сгибаюсь пополам.

Я поворачиваю голову к Марлене.

– Я сам.