— Безусловно, — согласился его приятель. — У меня на «Ля Флеш» их сейчас с полдюжины, и все первоклассные матросы, без исключения. Я их снял с салемского барка, немного южнее Мадейры. Бесились почем зря поначалу, но потом освоились. Отличные парни.

— Детей, как понимаю, вы не видели, — повернул разговор Джек.

— Не видел, — кивнул Йорк. — Зато слышал. Они распевали «Старый сотый».

— Храни их Господь, — снова воскликнул Джек и вскинул голову. — Со мной поплывет мой хирург. Он вам понравится — человек начитанный и образованный в исключительной степени, врач от Бога и личный мой друг. Но должен предупредить вас, Йорк: он богат…

На деле капитан Обри весьма имел очень смутные представления об имуществе своего хирурга, знал только, что у того имеется изрядный участок гористой местности в Каталонии с расположенным на ней полуразрушенным замком. Впрочем, Стивен изрядно поправил свои дела за время кампании по захвату Маврикия, а образ жизни вел спартанский — одна смена верхней одежды на пять лет, ну и пара сорочек, пожалуй, — и помимо книг не нес никаких явных расходов. Джек не был Макиавелли, но знал, что богатым дозволено больше, чем прочим смертным; что капитал обладает магическим ореолом, что человек даже совершенно не заинтересованный уважительно смотрит на оный и его обладателя. И даже корабельный хирург — фигура вполне заурядная — попадает совсем в другой разряд, стоит ему обзавестись кругленьким счетом в банке.

Короче говоря, когда простому врачу, живущему на одно жалованье, никто не даст права погрузить на чужой корабль экзотическую живность, скверно законсервированного гигантского кальмара и несколько тонн геологических образцов, естествоиспытатель-миллионер вполне может рассчитывать на сочувственное отношение. А Джек знал как ценит Стивен коллекцию, собранную за время их трудного вояжа.

— … он богат, и плавает со мной исключительно ради возможности заниматься натурфилософией. К тому же это первоклассный врач, и мы очень рады заполучить его. Однако за это плавание шансов у него выдалось хоть отбавляй, и он обратил «Леопард» в настоящий Ноев ковчег. Большинство зверей с острова Отчаяния высушено или заспиртовано, зато взятые с Новой Голландии еще бегают или ползают. Надеюсь, у вас на «Ля Флеш» не слишком многолюдно?

— Вовсе нет, — ответил Йорк. — Солдат с их припасами мы высадили на Цейлоне и теперь у нас полно места. Ну, применительно к двадцатипушечному ранговому кораблю, конечно.

— Значит, это двадцатипушечный ранговый корабль? — переспросил Стивен Мэтьюрин у Баббингтона.

Они стояли у поручней, любуясь «Ля Флеш», его необычайно прекрасными линиями, ровность которых не нарушалась полубаком или квартердеком — это был корабль с прямой палубой, — и сильно накрененными назад мачтами, что придавало корвету лихой вид. Корабль был заново покрашен: до батареи корпус был синим, немного темнее цвета идеальной морской волны, затем шла белая полоса с черным пунктиром крышек портов, выше опять использовался синий, но более светлого оттенка, окаймленный по носу и корме играющей на солнце позолотой. Готовясь к адмиральской инспекции «Ля Флеш» выскоблили и наярили, паруса были свернуты так, чтобы не было ни единой морщинки. Стоя на фоне расположенного примерно в миле справа по борту лесистого мыса Кампонг и низкого островка с редкими пальмами с другого борта, он казался чем-то невесомым, лишенным земной сущности, идеальным, принадлежащим иному измерению.