В результате системного подхода и анализа информации о деятельности иностранных спецслужб, направленной на получение данных об испытаниях ракетной техники и систем ПВО, в центральном аппарате 3-го Главного управления обратили внимание на участившиеся полеты американских разведывательных самолетов типа «Орион» и РС-135 над нейтральными водами Тихого океана. На первом этапе их появление напрямую не увязывалось пусками БРК «Тополь», «Скальпель» и «Сатана». В том районе находилось достаточно и других важных военных объектов, за которыми американская сторона могла вести радиоэлектронное наблюдение.

Время шло. В Особом отделе полигона «Кура», также как и в других подразделениях КГБ, находившихся на Камчатке, продолжали накапливать информацию о разведывательных полетах американских РС-135. В отдельные дни, когда наиболее интенсивно проводились пуски ракет, в небе у берегов Камчатки дежурило, как правило, несколько пар воздушных разведчиков. Анализ статистики этих полетов уже не оставлял сомнений у руководителей Особого отдела в том, что они напрямую связаны с испытательной деятельностью. Свои выводы они изложили в докладной записке, направленной в 3-е Главное управление. Там их посчитали обоснованными, и на полигон вылетел сотрудник центрального аппарата подполковник В. Служинин.

Вместе с контрразведчиками Особого отдела полигона «Кура» и техническими специалистами он проанализировал сложившуюся ситуацию, а также данные за предыдущие два года наблюдений за полетами американских разведывательных самолетов. В итоге они пришли к однозначному выводу: целью полетов самолетов-разведчиков являлся радиотехнический съем информации о количестве головных частей, имитирующих боевые блоки ракет, и ложных целей, а также аэродинамических и других характеристик.

Последующий контроль за полетами американских разведывательных самолетов подтвердил эту версию и выявил еще одну важную особенность, которая заставила контрразведчиков похолодеть: с завидным постоянством они появлялись в районе барражирования за час-полтора до падения имитаторов головных частей на полигон «Кура». Первое предположение, которое тогда возникло у Служилина и его коллег, состояло в том, что где-то в Генеральном штабе ВС СССР или Главном штабе РВСН мог затаиться агент ЦРУ или РУМО, сообщавший о времени запусков ракет с Байконура, Капустина Яра или Плесецка. Такая его информированность и оперативность в передаче информации американской разведке наталкивала некоторых контрразведчиков на мысль о том, что он находится, вероятнее всего, в святая святых военного ведомства — в Генеральном штабе. Однако генерал Николаев и его подчиненные пришли к иному выводу:

«В этой ситуации вопрос установления источника утечки информации о проводимых испытанияхдля нас, контрразведчиков, встал со всей остротой. Тщательная проработка и чекистская оценка практики планирования и согласования пусков между министерствами, конструкторскими организациями, главным командованием РВ СН и руководством полигонов, реальная динамика испытательных работ, существующий порядок принятия окончательных решений на пуски, а также других особенностей, связанных с подготовкой и осуществлением очередных запусков, давали основания не рассматривать агентурную версию утечки секретов. Она была нереальной. Скорее всего, вданном случае имел место перехват информации техническим путем…»

Эту версию он доложил первому заместителю начальника 3-го Главного управления генерал-лейтенанту Александру Матвееву Матвеев, опытный контрразведчик, в годы войны прошедший суровую школу службы в Смерше, посчитал аргументы Юрия Алексеевича, изложенные в докладной записке, убедительными.