На этот раз Величко, как никогда раньше, работал настойчиво и целеустремленно. Он внимательно присматривался к экипажу «Визборга» и его контактам с российскими моряками, опытным взглядом бывалого разведчика пытался определить, кто из них мог оказаться коллегой по профессии. Но сотрудник шведской спецслужбы оказался настоящим профессионалом и себя ничем не выдал.

Шли дни. Дружеский визит кораблей подходил к концу, а Величко так и не мог окончательно определиться, кто же из состава экипажа «Визборга» являлся разведчиком. Помощник командира? Нет, ему было не до разведки. На нем лежала масса служебныхобязанностей и организация проведения протокольных мероприятий. Штурман? Активен, общителен, легко шел на контакты с посетителями и сносно говорил по-русски. Этот, пожалуй, тянул на разведчика. Оставался еще переводчик Петер Йонсон. Он всегда находился в гуще народа. Но для кадрового разведчика на такой должности, пожалуй, мелковато. Так все-таки кто: штурман или переводчик?

Взвесив все «за» и «против», Величко остановил свойвы-бор на переводчике. Петер на первый взгляд ничем особенным не выделялся среди других членов экипажа. Он исправно исполнял свои обязанности и особого стремления к завязыванию контактов с российскими моряками не проявлял. Но многолетний опыт и профессиональная интуиция подсказывали Величко, что Петер на самом деле не тот, за кого себя выдает.

Переводчик слегка переигрывал, а то почтение, с которым к нему обращались не только рядовые, но и офицеры экипажа, только усиливало убеждение в том, что Петер как раз и мог быть сотрудником шведской разведки. Это предположение еще больше укрепили ответы шведа на ряд заданных ему вскользь вопросов. Как оказалось, Величко и Йонсон говорили на одном языке — языке разведки. Петер почувствовал опасность и поспешил свернуть разговор. Это не расстроило Величко, а только добавило уверенности в том, что он находится на верном пути.

До отхода «Визборга» оставалось чуть больше суток. В ту последнюю ночь перед решающим разговором с Петером Величко так и не смог уснуть. Сомнения и страхи терзали его. Один подленький, гаденький внутренний голосок вкрадчиво нашептывал: «Не бойся! Все обойдется. Никто ни о чем не догадается. Зато потом будешь кататься как сыр в масле».

«А присяга?.. А честь морского офицера? Они что, уже пустой звук?» — как-то обреченно возражал ему второй голос.

«Присяга?.. Кому?.. Тому государству, которого уже нет? Теперь каждый сам за себя. Куй «бабки», не отходя от кассы!» — твердил свое первый голос.

Стрелки часов показывали начало восьмого. У Величко оставалось всего несколько часов, чтобы сделать свой окончательный выбор.

Тот день, 30 июля 1996 года, посетителям «Визборга», вероятно, запомнился небывалой жарой. Под палящим солнцем плыл асфальт, и, казалось, плавился даже металл.

Величко поднялся на раскаленную палубу шведского корабля. Среди людской толчеи взглядом отыскал Петера и, поколебавшись несколько секунд, сделал решительный шаг к нему. Этот шаг стал первым и роковым на скользком, не имеющем возврата к чести и достоинству гражданина своего отечества, пути предательства. К нему Величко, пока еще капитан 3 ранга Военно-морского флота России, шел не один месяц. Измена, подобно раковой опухоли, незаметно вызревала в его душе и ядом наживы отравляла волю и сознание.

В последнее время в семье только и был разговор о том, что другие имеют все, а он «с утра до вечера пропадает на никому не нужной службе, в то время как в доме есть нечего». Участившиеся задержки с выдачей зарплаты и заоблачные цены в магазинах еще больше накручивали Величко. Он старался отвлечься на службе, но былого удовлетворения в ней не находил.

Флот в те годы переживал не лучшие времена. Корабли больше стояли на приколе, чем выходили в море.