Бойе нечего было скрывать. Зимнюю кампанию под Сталинградом вермахт проиграл вчистую. Ударная 6-я армия любимца фюрера Фридриха Паулюса, ставшего 31 января 1943 года генерал-фельдмаршалом, была уничтожена русской армией. Почти никто не уцелел и из полка Бойе. Большинство офицеров и солдат полегли под руинами города, ставших для них жутким кладбищем. Секретные документы и вся штабная канцелярия сгорели или остались лежать под развалинами школы.

Допрос подходил к концу. Бойе успокоился и мысленно готовился «тянуть лямку» в русском плену. Для него это было не в новинку. Двадцать лет назад, в сентябре 18-го, на той первой своей войне, он лейтенантом попал в плен к британцам и на свободу вышел в октябре 19-го, прибавив в весе и научившись сносно говорить по-английски. Здесь, в России, после того, что они натворили в Сталинграде, рассчитывать на подобное обращение не приходилось.

«Главное — остался жив», — тешил себя Бойе. Выдержка и хладнокровие изменили ему, когда на столе появились дневник под названием «История 134-го пехотного полка, или Борьба немецкого мастера против Советов», а затем потертый пакет с фотографиями.

В это мгновение он проклял тот день и час, когда тщеславная мысль подтолкнула его взяться за перо: хотел увековечить победоносный поход полка в «варварскую России».

Бойе напряженно следил за каждым жестом капитана. Похоже, тот знал немецкий и, пододвинув керосиновую лампу, стал внимательно вчитываться в текст дневника, написанный аккуратным и убористым почерком. В тишине блиндажа отчетливо зазвучал голос капитана:

«Когда я 15 марта 1941 года во Франции, стоящий на параде знаменитого полка «Дойчмейстер», во время незабываемого праздника 245-й его годовщины давал клятву, что полк, несомненно, проявит себя в боях с врагом, я тогда не думал, в каких обстоятельствах исполнится моя надежда…

25 марта начинается погрузка. Последнее прощание, и поезд медленно отходит. Продолжительная дорога по всей Франции. Плодородная почва и безлюдные пространства. Вскоре поезд въехал в пределы Эльзаса. Какой здесь порядок и чистота! Германия! Везде видим работу и веселые лица людей. Какая разница! Это высшая точка! Слышны удары пульса новой эры…

Проезжаем старую немецкую границу. Мы в Польше. Везде видим евреев. Уже давно пора, чтобы эта страна перешла в порядочные руки империи…

Начинается весна. После нескольких недель отдыха и обучения в окрестностях Паверке полк продолжает свой путь на восток…

22 июня [1941 года] полк занимает укрепления; еще одна ночь, и тогда начнется невиданная борьба порядка против беспорядка, культуры — против бескультурья, хорошего — против плохого. Как мы благодарны фюреру, что он вовремя заметил опасность и неожиданно ударит. Еще только одна ночь!..

За рекой Буг стоит враг. Стрелки часов медленно движутся. Небо розовеет. Три пятнадцать! Ударила наша артиллерия. Огонь ведется из сотен стволов. Передовые группы бросаются в лодки и переправляются через Буг. Бой начался! Неожиданный удар удался — другой берег наш! Звучат выстрелы. Здесь горит дом, там соломенный стог. Первое сопротивление сломлено. Теперь вперед, дальше!..»

Здесь капитан прервал чтение, поднял голову и тяжелым взглядом окатил пленного. Тот поежился и заелозил на табурете. Но Федоров не замечал его суетливых движений и бегающих глаз. В эти мгновения он был там, в далеком и трагическом июне 41-го…

Через распахнутое окно кабинета легкий утренний ветерок доносил опьяняющий запах увядающей сирени и сладковатый дымок, потягивающий со стороны Брестской крепости. Дежурные смены поваров поднялись еще до рассвета и растапливали походные кухни, чтобы приготовить ранний завтрак для последних рот, отправляющихся в летние лагеря. Перед ним, тогда еще оперуполномоченным Особого отдела лейтенантом Густавом Федоровым, сидели трое.