Дуайт проглотил обиду и молча пошел за Гальфе. На привокзальной площади их поджидала машина. Вышколенный водитель запихал вещи в багажник и, не проронив ни слова, уверенно повел машину по знакомому ему маршруту. Виктор приник к стеклу и с жадным любопытством разглядывал Берлин, город, который когда-то укрыл его дядю, петербургского большевика, от ищеек царской охранки.

За прошедшие десятилетия с городом и его жителями произошло, казалось, немыслимое. Кучка нацистов, свившая свое гнездо в прокуренных подвалах баварских пивных, за короткий срок сумела вывернуть наизнанку и Берлин, а вместе с ним и всю Германию, и степенных и рассудительных Гансов и гертруд. Рожденные их безумием губительные идеи национализма в короткий срок заразили души миллионов немцев перспективой завоевания мирового господства и создания Тысячелетнего рейха.

Виктор, сжав кулаки, продолжал напряженно всматриваться в город и его обитателей. Он уже давно пытался найти ответ на мучительный вопрос: как могло произойти столь разительное превращение целой нации в кровожадное чудовище? Как?! Серые стены домов и одинаковые, напоминающие театральные маски лица немцев были немы и безлики. По маскам сущность души не определишь.

Виктор замкнулся в себе и перестал обращать внимание на неугомонного Николая. Тот живо реагировал на то, что происходило вокруг, и пытался тормошить вопросами Гальфе, но вскоре и ему надоело смотреть по сторонам.

Начались пригороды Берлина. За увитыми плющом металлическими оградами, линялыми лубочными картинками мелькали виллы и частные пансионаты. Виктор гадал, куда их везет Гальфе, но тот хранил гробовое молчание. За несколько километров до Ораниенбурга водитель свернул на лесную дорогу. Она серой змейкой петляла среди густого соснового бора и закончилась перед высокими металлическими воротами.

В глаза, как в Пскове, не бросались караульные вышки с часовыми, а слух не оглушал лай сторожевых псов. Лишь внимательный глаз мог заметить поблескивающую на солнце серебристую нить провода высокого напряжению, идущего поверх крепостного парапета, а в угловых башнях угадывались искусно замаскированные пулеметные гнезда. Вместо привычных рядов колючей проволоки по периметру замкнутой петлей вытянулась аллея из аккуратно подстриженных молодых лип. За ними на длинных металлических штырях висела сетка-«путанка».

На территории вместо привычного плаца перед главным корпусом раскинулся пышный розарий. Прямые, как стрелы, дорожки были тщательно посыпаны золотистым песком. Сам замок и примыкающие к нему постройки дышали патриархальной стариной и напоминали загородный пансионат для заслуженных ветеранов партии. Лишь частые глухие хлопки, доносившиеся из подземного тира, где будущие суперагенты и супердиверсанты «вострили себе глаз и набивали руку», нарушали благостную тишину и напоминали, что здесь находится лагерь особого назначения Главного управления имперской безопасности.

В холле гостиницы Виктора и Николая встретил детина с непроницаемым лицом и проводил их на второй этаж, открыл двери двух соседних номеров и оставил одних. Не успели они расположиться, как в коридоре послышались шаги. Вместе с Гальфе появился рыжеволосый крепыш среднего роста с фигурой борца и холодным взглядом профессионального убийцы. Это был начальник лагеря особого назначения гауптштурм-фюрер СС Зигель. Окинув новобранцев цепким взглядом, он, словно хорошо заученный урок, провел с ними инструктаж. После этого Виктор и Николай остались наконец одни и принялись обживать новое место.

Утро следующего дня началось для них с раннего подъема и энергичной зарядки. После завтрака последовали изматывающие душу допросы. Последующие дни были заполнены до предела. Свободное время оставалось только на сон. С утра и до позднего вечера они крутились словно белки в колесе, в бесконечной череде тренажей. От пальбы из пистолетов и автоматов, казалось, расколется голова.