Этот шквал, казалось, давно утих,

Но теперь гуляет, как жизнь назад,

И в такой пустыне оставит их,

Что в сравненье с нею Сахара - сад.

Вот где им теперь пребывать вовек

Где кругом обломки чужой судьбы,

Где растут деревья корнями вверх

И лежат поваленные столбы. Но уже, махнувши на все рукой,

Неотрывно смотрят они туда,

Где циклон стегает песок рекой

И мотает на руку провода,

Где любое слово обречено

Расшатать кирпич и согнуть металл,

Где уже не сделаешь ничего,

потому что он уже прочитал. * * * Что-нибудь следует делать со смертью

Ибо превысили всякую смету

Траты на то, чтоб не думать о ней.

Как ни мудрит, заступая на смену,

Утро, - а ночь все равно мудреней. Двадцать семь раз я, глядишь, уже прожил

День своей смерти. О Господи Боже!

Веры в бессмертие нет ни на грош.

Нет ничего, что бы стало дороже

Жизни, - а с этим-то как проживешь? Век, исчерпавший любые гипнозы,

Нам не оставил спасительной позы,

чтобы эффектней стоять у стены.

Отнял желания, высушил слезы

И отобрал ореол у войны. Что-нибудь следует делать со смертью,

много ли толку взывать к милосердью,

Прятаться в блуде, трудах и вине?

Все же мне лучше, чем дичи под сетью.

Два утешенья оставлены мне. Первое - ты, моя радость, которой

Я не служил ни щитом, ни опорой,

Но иногда, оставаясь вдвоем,

Отгородившись засовом и шторой,

Мы забывали о том, что умрем. Ты же - второе, мой недруг, который

Гнал меня плетью, травил меня сворой,

Мерил мне воздух и застил мне свет,

Ты, порождение адской утробы,

Ужас немыслимый мой, от кого бы

Рад я сбежать и туда, где нас нет. * * * Где милые друзья? Давно терплю немилых.

Где Родина моя? Ее простыл и след.

Я не люблю тебя, но быть один не в силах.

Мне надоело жить, но вариантов нет. Грязь, каша снежная, ноябрьская промозглость,

Невидимых домов дрожащие огни...

И ты терпи меня: мы миновали возраст,

В котором выбирать хоть что-нибудь могли. * * * ...Но поскольку терпеть до прекрасного дня

Всепланетного братства и чтения вслух,

Осушения чаши по кругу до дна,

Упразднения дрязг и отмены разрух,

Возглашения вольностей, благ и щедрот,

Увенчания лучших алмазных венцом,

Единенья народов в единый народ

И братания пахаря с праздным певцом; Но поскольку дождаться, покуда по всей

Хоть и куцей, а все ж необъятной стране,

От холодных морей до палящих степей

Колесницей прокатится слух обо мне,

Собирая народы обратно в союз,

Где приходится всякое лыко в строку

И поныне достаточно дикий тунгус

Горячо говорит обо мне калмыку,

Где не заклан телец, а делец заклеймен

И не выглядит руганью слово "поэт",

Но уж раз дожидаться подобных времен

У меня, к сожалению, времени нет, Я прошу вас сегодня, покуда мы тут

И ещё не покинули этот предел,

Хоть и время похабно, и цены растут,

И любовь иссякает, и круг поредел,

И поэтому в зубы не смотрят коню,

Даже если троянского дарят коня,

Но покуда ваш род не иссох на корню,

Я прошу вас сегодня не трогать меня. * * * Все эти мальчики, подпольщики и снобы,

Эстеты, умники, пижончики, щенки,

Их клубы тайные, трущобы и хрущобы,

Ночные сборища, подвалы, чердаки, Все эти девочки, намазанные густо,

Авангардисточки, курящие взасос,

Все эти рыцари искусства для искусства,

Как бы в полете всю дорогу под откос, Все эти рокеры, фанаты Кастанеды,

Жрецы Кортасара, курящие "Житан",

Все эти буки, что почитывали Веды,

И "Вехи" ветхие, и "Чайку Джонатан", Все доморощенные Моррисоны эти,

Самосжигатели, богема, колдуны,

Томимы грезами об Индии, Тибете

И консультациями с фазами Луны, Все эти вызовы устоям, пусть и шатким,

Все смертолюбие и к ближнему вражда,

Все их соития по лестничным площадкам,

Все их бездомие и лживая нужда, Все эти мальчики, все девочки, все детство,

Бродяги, бездари, немытики, врали,

Что свинство крайнее и крайнее эстетство

Одной косичкою законно заплели, Все эти скептики, бомжи-релятивисты,

Стилисты рубища, гурманчики гнилья,

С кем рядом правильны, бледны и неказисты

Казались прочие - такие, как хоть я, И где теперь они? В какой теперь богине

Искать пытаются изъянов и прорех?

Иные замужем, иные на чужбине,

Иные вымерли - они честнее всех.