– Но я знаю, – поспешно добавляет Акхеймион, – что Око Судии имеет отношение к беременным женщинам.

Мимара таращится на него сквозь слезы. Холодная рука проникла в ее внутренности и вычерпывает из нее все мужество.

– К беременным… – слышит она свой голос. – Но почему?

– Я не знаю. – У него из волос торчат засохшие листья, и Мимара подавляет желание начать суетиться вокруг него. – Возможно, из-за глубины деторождения. Та Сторона поселяется в нас разными способами, и нет ничего более тягостного, чем когда женщина приносит в мир новую душу.

Девушка видит свою мать, позирующую перед зеркалом, ее живот, большой и отвисший из-за близнецов, Кела и Самми.

– Так что же это за проклятие? – почти кричит она на Акхеймиона. – Скажи мне, старый дурак!

И сразу же упрекает себя, зная, что честность старого волшебника сойдет на нет из-за ее отчаяния. Люди часто наказывают отчаяние как из сострадания, так и из-за мелкой злобы.

Маг покусывает нижнюю губу.

– Насколько мне известно, – начинает он с очевидной и приводящей ее в бешенство осторожностью, – имеющие Око Судии рожают мертвых детей.

Он пожимает плечами, как бы говоря: «Видишь? Тебе нечего бояться…»

Холод проходит сквозь нее и словно окутывает ее ледяной пеленой.

– Что?

Хмурый взгляд прорезает лоб Друза.

– Око Судии – это глаз нерожденного… Глаз, который наблюдает с позиции бога.

На их пути открылась расселина: склон, который доставляет их в неглубокий овраг. Они следуют за ручьем, который журчит вдоль своих извилистых берегов, – вода прозрачная, но кажется черной из-за царящего вокруг мрака. Чудовищные вязы опоясывают насыпи, их корни, словно огромные кулаки, вцепились в землю. Ручей раздвинул деревья достаточно далеко друг от друга, чтобы Мимара могла разглядеть белое небо сквозь щели в кронах деревьев. Кое-где его блуждающий ход прогрызал норы под деревьями. Артель ныряет под упавшими через овраг деревьями, похожими на каменных китов.

– Но у меня было… было это… сколько себя помню, – пытается объяснить девушка.

– Именно это я и имею в виду, – говорит Акхеймион, и его голос звучит слишком странно – как если бы он принимал близко к сердцу выдуманные причины.

Он хмурится – выражение, которое Мимара находит ужасно милым на его старом лице с лохматыми бровями.

– Но там, где речь идет о Той Стороне, всегда возникают сложности. Там все происходит не так, как здесь… – добавляет он.

– Загадки! Почему ты постоянно мучаешь меня загадками?

– Я просто говорю, что в каком-то смысле твоя жизнь уже прожита – для бога или богов, то есть…

– Что это значит?

– Ничего, – говорит маг, снова хмурясь.

– Скажи мне, что это значит!

Но в его глазах уже вспыхнул этот холодный блеск. И снова ее слова пронзили жировую прослойку, которой обросло терпение старого волшебника, и добрались до самых костей его нетерпения.

– Ничего, Мимара. Ни…

Леденящий кровь крик. Девушка оказывается на склоне, удерживаемая жилистой хваткой волшебника. Она чувствует шепот зарождающихся колдовских охранных заклинаний, натянутых вокруг них.