– Не, пятьдесят. Ну, так сказано на стволе. С этими херовинами нипочем не угадаешь, правда? Пуля есть пуля. А тазеры, насколько понимаю, могут пуляться звездной пылью.

– Долбаное электричество, – добродушно соглашаюсь я, впадая в обратный стокгольмский синдром. – Паскудно невидимое дерьмо.

Кригер прерывает наш сеанс спайки.

– Дерк, мы уже дошли до пятнадцати штук, – стучит он по экрану ноутбука. – Пора уже натереться маслом.

Из-за маски чуток трудновато разбирать, что говорит Кригер. Я искренне надеюсь, что он сказал не «натереться маслом».

– Пятнадцать штук, – повторяет Фортц, хлопая в ладоши. – Двадцать – наш потолок, ты должен гордиться вовсю. Еще пять, и всё в ажуре.

Всё в ажуре? Что до меня лично, то не вижу в этой ситуации ничего ажурного. Я догадываюсь, что тут происходит, и половина меня почти не хочет, чтобы мои подозрения подтвердились. А вторая выпаливает:

– Какого черта тут происходит, Фортц?

Детектив чешет свое пивное брюхо, пропустив вопрос мимо ушей.

– Ты, наверное, решил, что мы снимаем в этом здании порнуху, Макэвой? Мой друг позволяет мне пользоваться помещением от случая к случаю. Ты знаешь, что они отсняли в этой кровати у тебя за спиной целый сериал «Двенадцать в постели»? Санни Дейз дебютировала в этой самой комнате.

– Не может быть, – поражается Кригер. – Ты ни разу мне не говорил. Я люблю ее киношки. Особенно «Хорошая Дейз и плохая Дейз».

– Это классика, – говорит Фортц, на момент погружаясь в благостные воспоминания.

Я предпринимаю еще попытку.

– Да бросьте, мужики. Что я-то тут делаю?

Фортц берет со стола скальпель.

– Дикон сказала, что ты смышленей, чем с виду, так что угадай, а? Давай рассмотрим подсказки: ты прикован наручниками к стулу в порностудии. Два парня в резине смотрят ставки, растущие на ноутбуке со встроенной веб-камерой. Как думаешь, что творится? Покерный турнир?

Ассортимент довольно недвусмысленный, но легавые славятся тем, что стряпают замысловатые сценарии, чтобы вытянуть у подозреваемого признание. Мой старый армейский приятель Томми Флетчер рассказал мне, как двое стражей порядка из Атлона однажды вырядились под «Аль-Каиду», чтобы попытаться заставить его продать им мусорный бак на колесиках, битком набитый «Стингерами», стоявший, по их глубокому убеждению, прямо у него во дворе.

«Да я бы и продал им этот бак, – признался он. – Но они чуток перебрали с виски в рюмочной, и бороды у них поотклеивались. Сразу пара красных флажков».

Томми. Что за долбаный шизик.

– Может, вы пытаетесь меня подставить, – закидываю я удочку. – Заставить в чем-нибудь сознаться.

– Тебе есть в чем сознаваться? – интересуется Фортц.

– Ни в чем эдаком, что заслуживало бы такой уймы хлопот.

– Вот и лопнула гипотеза, – констатирует Кригер.

– И всё? Вы просто хотите выставить меня на онлайн-аукцион?

– Угу, – подтверждает Фортц. – Люди с радостью заплатят, чтобы залогиниться и полюбоваться, как мы запытаем тебя до смерти. Сколько же там извращенцев, ты просто не поверишь.

В другой день не поверил бы.

Хуже этого со мной еще ничего не случалось. Могу честно сказать, что если б София не зависела от меня, я предпочел бы смерть. Говорят, благородных способов умереть не бывает, но как раз сейчас инфаркт выглядит вполне привлекательно. А при том, как сердце колотится у меня в груди, приступ вполне достижим, если я только дам своему страху сорваться с цепи.