Наконец над яхтой вспух черный гриб, корпус ее медленно развалился, уходя под воду, а над белыми барашками волн побежали язычки пламени.

– Дизтопливо горит, – спокойно сказал швед, словно терпеть подобные кораблекрушения ему было не в диковину.

Виндсерфингов нигде видно не было. Морских разбойников тоже.

К месту гибели яхты от горизонта спешили большие бело‑черные дельфины.

«Кажется, приплыли», – подумал Русской и испытал неожиданное облегчение от того, что вся эта безумная гонка закончилась. Похоже, швед испытывал подобные же чувства. Он лежал на спине, и волны тихо омывали островок его волосатого пупка. Конец был совсем уже близко.

Неожиданно вдали послышался стрекот гидроплана. Вскоре самолет оказался над местом катастрофы, сделал круг и пошел на посадку, разбрасывая вокруг себя буруны серебристых брызг. Двигатели чихнули несколько раз и замолчали. Гидроплан закачался на волнах.

Неподалеку от него, встав на хвост, невозмутимо наблюдали за происходящим дельфины. В фюзеляже гидроплана открылся люк и на поплавок выбрался мордастый мужик в футболке с надписью «Антарктида – родина негров». Мужик был в шортах, открывающих полные и загорелые волосатые ноги. На голове мужика была белая панама, на ногах желтели резиновые пляжные шлепанцы, на груди чернел фотоаппарат, а на толстой шее вызывающе желтела толстая цепь.

Первый раз Илья Константинович был искренне рад встрече с этим человеком.

– Ну ты даешь, мужик! – радостно заорал Жора Хильке‑вич. – А я думаю, куда он слинял? Утром всю саванну на вертолете облетел, ты как в воду провалился! Не, братила, я такого цймуса еще никогда не видел, классное сафари получилось! Мы этих жирафов с десяток настреляли, я из гранатомета двух бегемотов завалил, полдня мы их из болота доставали! Такое жаркое сварганили – пальчики оближешь! Знаешь, как под арбузовку ихнюю пошло? Я даже к «Муролицу» не притронулся, хотя мне его из Мурманска шесть ящиков привезли! Потом негритоски подвалили. Сначала просто плясали, а потом! Потом, братила, такая камасутра была, что у меня до сих пор внизу колокольчики звенят! Бабы ничего, только черные. Их в темноте только на ощупь и найдешь. Я одну поймал, полночи ее в «кунге» парил, под утро смотрю, а это колдун ихний, Ненегро его зовут… Ну ладно, Жорик зла не помнит. – Он протянул Русскому мясистую ладошку и помог ему взобраться на поплавок. – А мы на китов поохотиться взялись. Мне тут два гранатомета подвезли и гранат к ним несколько ящиков! Я не Жорой буду, если с пяток китов мы не отстреляем! Они как раз к Антарктиде пошли!

– Педерссона вытащи, – сказал, стуча зубами. Русской.

– Что? – Жора Хилькевйч пожал полными плечами. – Извини, братила, но я с пидерсонами никаких дел иметь не хочу.

– Он по фамилии Педерссон, – перебираясь ближе к люку, объяснил Илья Константинович. – А по национальности он швед. Миллионер он, Жора! – Ну, если миллионер… – протянул Хилькевйч и помог Олафу вылезти на поплавок. Осмотрев его, он скривился и пробормотал недоверчиво: – Бородатый, блин, как Костиков из Кремля. А ты говоришь, не пидерсон.

Гидроплан взревел моторами, промчался по воде, оставляя за собой пенистую дорожку, и поднялся в воздух.

Преследователи, выглядывая из‑за обломков яхты, с завистью смотрели ему вслед.

– Ушел, – с досадой прохрипел коренастый и окунулся с головой в горько‑соленую волну. – Ушел, козел! – Тише ты, – сказал долговязый, солидно и экономно плывя брассом, а проще сказать – по‑собачьему. – За козла и в Атлантике ответить можно!

– Все равно догоним! – бесновался коренастый, выпрыгивая из воды.