– Все равно проклятым капиталистам достанется. Думаешь, японская полиция бабки не зажилит? Долговязая тень замахнулась на плотную.

– Сказано тебе – заказняк! А с него ничего брать нельзя, иначе сразу влетим. Это же Азия, тут европейские соглашения не признают. Знаешь, что с нами сделают, если поймают?

– Расстреляют? – без особой уверенности сказала плотная тень.

– Как бы не так! – возразила долговязая. – Повесят, понял?

– Это как Рихарда Зорге? – заинтересованно спросила плотная тень.

– Как Мату Хари! – Долговязая тень снова замахнулась на сообщника. – Ствол на столе оставь. Да пальчики не забудь стереть, японская полиция тебе за отпечатки все равно премии не выпишет.

Что‑то с глухим стуком легло на стол, снова едва слышно скрипнула дверь, и тени исчезли, В широкое незадернутое окно заглядывали по‑южному яркие звезды.

Утром, расставшись с удивленным и измятым Курига‑рой, Илья Константинович Русской вышел из номера японца и с радостью обнаружил, что его номер находится прямо напротив. Дверь была открыта. Илья Константинович добрался до холодильника и одну за другой выпил две баночки пепси‑колы. Хваленый японский «похмелитель» не помогал. Илья Константинович подумал и исключительно в лечебных целях налил в стакан на два пальца виски. Отхлебывая из стакана, Илья Константинович прошел в спальню. Постель была покрыта белым пухом, на подушке виднелась ровная строчка дырок, словно какой‑то вредитель всю ночь сверлил наволочку дрелью. Илья Константинович снова отхлебнул виски, склонился над постелью и неожиданно понял, что круглые дырочки в наволочке – следы пуль. Его бросило в холод, потом в жар. Русской машинально допил виски из стакана. Ноги не держали, и Илья Константинович присел в кожаное кресло, роскошь которого так радовала его при вселении.

Зазвонил телефон.

Илья Константинович Русской поднял трубку.

– Алло? – спросил он.

– Это полиция? – поинтересовался баритон.

Русской догадался, кто звонит. Жаркая волна бессильной ярости и злобы опалила душу.

– Нет, – сказал он. – Это не полиция, с вами говорит труп!

На другом конце послышалось невнятное восклицание, и трубку торопливо повесили.

«Вот тебе и тихая заводь, – подумал Илья Константинович. – Вот тебе и спокойный отдых в Фукуоке! Дергать надо, и как можно быстрее, пока они меня не достали!»

А в тесном маленьком номере третьеразрядной портовой гостиницы один из постояльцев спросил:

– Что он, так и представился трупом? Второй досадливо сплюнул.

– Наш клиент живее всех живых, понял? Ты куда смотрел, когда стрелял? Разве не видно было, что постель пустая?

– Откуда я знал, что он по бабам пойдет? – возразил собеседник. – Выходит, мы зря Диспетчеру доложили, что сварили кашу до конца?

– Выходит, так! – уныло подтвердил второй. – Теперь Диспетчер из нас шашлык сделает!

– Да, – подытожил первый. – Теперь нам обратно возвращаться нельзя. Теперь нам его надо обязательно кончить. И сделать это мы должны в исторически кратчайшие сроки!

Глава 3

Волны Японского моря захлестывали рыболовецкую шхуну «Мару‑мару», и Илья Константинович" зеленея лицом, вспоминал удобства воздушного лайнера. Если поездом сутки, а самолетом – час, то сколько же добираться до Гонконга морем?

Кривоногий японец с морщинистым обветренным лицом, бывший на шхуне за шкипера, ободряюще подмигивал Русскому и время от времени приносил в его крохотную каютку свежие гигиенические пакеты. Море бесновалось так, словно под его поверхностью и вправду резвился зловещий монстр, принявший шхуну за игрушку.