– Гонконг, – прохрипел он. – Смотреть будешь? Рубли‑иены давай!

Преодолевая морскую болезнь и покачиваясь не хуже видавшего виды морского волка, Илья Константинович поднялся вслед за японцем в рубку. Был он как свежий огурчик – зеленый и в пупырышках.

Шхуну «Мару‑мару» покачивало от океанского дыхания. Она то ныряла в свинцово‑черную бездну, то зависала на пенящемся седом гребне очередной волны. В промежуток между падениями и подъемами Илья Константинович увидел вдали разноцветные небоскребы, упирающиеся крышами в темные неприветливые небеса. Из‑за расстояния небоскребы казались игрушечными. Шкипер радостно ощерился, ткнул в направлении небоскребов и снова сказал:

– Гонконг, господин.

Да, тот самый знаменитый город, долгое время бывший британской колонией, но ставший в конце столетия частью коммунистического Китая.

В рваной изморосной дымке непогоды угадывались небоскребы, похожие на впивающиеся в небеса клыки. Ближе к воде железными аистами горбатились мощные портовые краны, своими клювами краны заглядывали в трюмы океанских судов, доставивших в Гонконг товары из разных стран.

– К берегу давай! – сказал Илья Константинович. – Там деньги получишь.

Японец замотал головой.

– Русика герой, – сказал он. – Японец не герой. Опасно к берегу. Разобьет шхуну. Деньги давай. Рубли давай. Доллары давай. Иены тоже давай. Лодку тебе дам. Бесплатно дам – плыви к берегу!

– Да ты с ума сошел, – ахнул Илья Константинович. – Утопить меня хочешь? Волны какие – того и гляди захлестнут!

– Русика смелый, – сказал японский шкипер и что‑то завопил на своем непонятном языке.

Вбежали матросы, которые были в угольной пыли, а местами и в рыбьей чешуе. Подхватив сопротивляющегося Русского под руки, они сноровисто поволокли его на палубу, бесцеремонно обшарили карманы и, выудив из них пачку долларов, швырнули Илью Константиновича в утлую лодочку. Лодочка коснулась беснующейся воды, ее швырнуло вверх, потом вниз, отчего небеса и морское дно одновременно стали ближе. Илья Константинович вцепился в борта руками, попытался высказать шкиперу все, что он думает о нем, но с ужасом заметил, что язык ему не повинуется. Японец кланялся, прижав руки к груди. В правой руке зеленела пачка долларов, выуженных из кармана Русского.

Лодку швырнуло во внезапно открывшуюся бездну, словно поблизости бесновался загадочный монстр по имени Год‑зилла. Илья Константинович ахнул, по‑бабьи торопливо и невнятно запричитал, глядя, как лодку несет прямо на игрушечные небоскребы. Смерть была неминуема. Илья Константинович повернулся к японской шхуне, но ее не было – вместо шхуны прямо на лодку, в которой сидел оцепеневший Илья Константинович, надвигалась огромная волна, чей загибающийся гребень был сед от огромного количества воздушных пузырьков. Волна обрушилась на лодку. Илья Константинович рванулся, отплевываясь от горько‑соленой воды, почувствовал, как его с нечеловеческой силой вышвырнуло из лодки. «Лучше бы меня во Владике пристрелили! – запоздало подумал он. – По крайней мере похоронили бы, а тут крабы сожрут!» Крабов вокруг действительно было много. Они лениво стригли клешнями воду и смотрели на Илью Константиновича темными бусинками глаз на выдвинутых стебельках.

Илья Константинович обреченно рванулся, ударился головой о днище лодки, и в это время кто‑то мягко потрепал его за плечо:

– Э‑эй, господина, вставай. Гонконг близко, иены готовь, расчет вести будем…

Илья Константинович поднялся на верхнюю палубу. Море было спокойным, а шкипер ничем не походил на пирата из его сна. Шхуна пришвартовывалась к пирсу. Там уже стояла полицейская машина и толпились люди. Русской подумал, что это ждут его, но ошибся. В Гонконге он был никому не нужен.